А вместо этого они пойдут на дурацкий митинг, и опять емупридется прикидываться, что он ничего не знает. И ждать, когда ей первойнадоест игра в «К.-С. Миллер». Только она может ее прекратить. А он лишь даетей шанс. Сколько шансов? Сколько еще придется искать извинений? Сколькогородов? Сколько встреч? Он знал только, что Кизия должна принадлежать ему,сколько бы времени на это ни ушло. Беда лишь в том, что времени в обрез. Бредкакой-то.

Кизия, приехав в Вашингтон, нашла Люка в офисе, окруженного,как всегда, незнакомыми людьми. Телефоны звонили, люди кричали, телеграммылетели, дым стоял стеной, и он едва ли понял, что Кизия рядом. Люк помахалрукой лишь однажды и больше ни разу не взглянул на нее за весь день.Пресс-конференцию перенесли на два часа, и в кабинетах народ кишел до вечера.Часов в шесть она присела, запихнула блокнот в сумку и с удовольствием доелабутерброд с ветчиной, которым ее угостили. Ну и денек выдался! Да еще головаразболелась — неудивительно: после вчерашнего… Звонки, встречи, разговоры,цифры, фотографии… А каково ему вот так каждый день…

— Хотите, убежим отсюда без оглядки?

— Это лучшее предложение за весь день, — сказалаона, улыбаясь, и он посветлел.

— Идемте, съедим чего-нибудь.

— Мне пора в аэропорт, к сожалению.

— После. Сначала отдохнем. А то вас будто грузовикомпереехали.

Она поняла, что он имел в виду. Помятая, усталая,растерянная… Но и Люк был не лучше: усталый и чем-то рассерженный, с сигарой,волосы торчат в разные стороны.

Люк был прав. Сегодняшняя встреча была полнойпротивоположностью той, в Чикаго. Сегодня вершилось главное, по его словам. Онволновался, психовал, горячился. Чувствовалось напряжение, ораторы нестеснялись в выражениях. Но властвовал здесь Люк. Почти как Бог. Эту жесткостьона приметила в нем еще в Чикаго. Воздух был пронизан его особого родаэнергией. Но когда они выходили, лицо Люка подобрело.

— Ты выглядишь усталой, Кейт. Слишком утомительно,да? — Он не просто поддерживал разговор, он волновался — обращался к нейто на «ты», то на «вы».

— Нет. Все в порядке. У меня нет слов! Интересный день.Я рада, что оказалась здесь.

— И я. — Они шли по длинному оживленному коридорув потоке спешащих домой людей. — Я знаю одно тихое место, где мыпообедаем. Есть у тебя время? — Но он знал наперед, что она не откажется.

— Есть, конечно. С удовольствием. — К чему рватьсяназад? К кому? К Уитни?.. Или к Марку? Неожиданно все потеряло смысл.

Они вышли на улицу. Лукас взял ее за руку.

— Что ты делала вчера вечером? — Он знал, что онасолжет.

— Представь себе, напилась. Много лет со мной такого неслучалось. — Какое безумство! Зачем все выкладывать начистоту, она же несобиралась! Можно, конечно, но не стоит.

— Ты… напилась? — спросил он удивленно.

Значит, она напилась… в своем черно-белом наряде, сбриллиантовыми браслетами матери на руках… А рядом был тот жлоб, явно еюнедовольный. Люк ясно представил себе Кизию, перепившую шампанского. Неужтобольше нечего было делать?

Они шли торопливо, почти прижавшись друг к другу. Она,помолчав немного, задумчиво взглянула на него и спросила:

— Ты действительно так близко к сердцу принимаешьпроблему тюрем? Он настороженно кивнул:

— Что, не похоже?

— Нет. Почему же, наоборот. Мне просто интересно,сколько души ты в это вкладываешь. Со стороны кажется, что весь ушел, сголовой.

— Разве того не стоит?

— Хотелось бы верить. А ведь есть опасность проиграть,даже если чувствуешь себя на коне. Ты же, будучи во главе, так откровенновысказываешься… Я слышала, что они могут взять назад свои обещания.

— Если даже так, что я теряю?

— Свободу. Или это для тебя ничто? — Может, послешести лет тюрьмы все не имеет значения… Ей же казалось, что именно послезаключения свобода должна быть особенно желанна.

— Ошибаешься. Я никогда не терял ощущения свободы, дажев камере. Если быть точным, то терял на короткий срок, а с тех пор, как вновьнашел, с ней не расставался. Звучит банально, согласен, но никто не можетлишить человека свободы — только он сам. Они могут ограничить способность кпередвижению — и все.

— Хорошо, допустим, а если сейчас они лишат тебявозможности перемещаться в пространстве? Вряд ли удастся вести такую жедеятельную жизнь — прощайте речи, конференции, книги, послания в тюрьмы.Трудные настанут времена, согласись, канатоходец ты наш! — Это говорил ейСимпсон, и она невольно повторила его слова.

— А многие и ходят по канату. В тюрьме или на свободе.Может, и ты ходишь, мисс Миллер, только не замечаешь. Что скажешь? Будемходить, пока не свалимся.

— И ведь никто тебя не заставляет, вот что удивительно.

— Дорогая моя, я знаю, что вся система никуда негодится, — этого мне достаточно. Делать вид, что все хорошо, я не могу —перестану себя уважать. Проще простого. А если в конце мне придетсярасплачиваться — что ж, я сделал свой выбор. Кроме того, я бы не сказал, чтоКалифорнийский департамент поправок доживает свой срок, раз он пригласил менясотрудничать. После того, как я натравил на них этого громилу, зануду из зануд.

— Ты правда не боишься, что тебя уберут?

— Нет. Не будет этого… — Он отвел глаза и замер, будтооцепенев. — Ты любишь итальянскую кухню, Кейт?

— Звучит заманчиво… Хотя не уверена. Просто есть оченьхочется.

— Решено — спагетти! Поторопись, ловим такси! — Онпересек дорогу, держа ее за руку, открыл дверцу машины, усадил Кизию, с трудомпротиснулся на заднее сиденье. — Да они на карликов рассчитывают! А тебе,гляжу, даже удобно. Благодари Бога, что сделал тебя такой крохой. — Онназвал шоферу адрес ресторана, не обращая внимания на ее протесты.

— Лишь оттого, что вы громадина от природы, ЛукасДжонс, нечего на других срывать свое…

— Ну, ну. Разве я что-нибудь имею против, маленькая — ималенькая.

Она посмотрела на него испуганно и недоверчиво:

— Надо бы вас стукнуть как следует за такие слова,мистер Джонс, да боюсь, что покалечу.

Этот эпизод неожиданно определил настроение всего вечера —легкое, шутливое, дружеское. С ним было просто. До тех пор, пока все не былосъедено. Тут оба задумались.

— Я люблю этот город. Если б я жил, как ты, вНью-Йорке, обязательно приезжал бы сюда. Ты часто здесь бываешь, Кейт?

— Изредка.

— Зачем? — Он хотел услышать правду. Иначе ничегоне выйдет.

И ей хотелось рассказать, что бывает здесь на приемах,балах, обедах в Белом доме, инаугурациях, помолвках. Но не могла. Нет, немогла.