– Это еще почему? – спросила Пирра.

– Они слишком умные – все уловки хищников знают.

И действительно: хитрая сорока юркнула прямиком в ежевичные кусты и скрылась из вида. Эхо описала над ними несколько кругов, а когда поняла, что упустила добычу, вернулась к Пирре за утешением.

– Ничего, в следующий раз повезет больше, – ободрила та ее.

Соколиха взяла в клюв прядь волос девочки, будто хотела почистить их тем же способом, что и свои перья.

– Ей бы голубей ловить, а на птиц половчее не замахиваться.

Гилас как будто повеселел, и Пирра попросила научить ее стрелять из пращи. Мальчика пришлось уговаривать, но наконец он поддался. В пещере, пока Гилас разделывал зайца, Пирра зарядила пращу сосновой шишкой и принялась раскручивать ее над головой.

– Быстрее. Ты успеешь прокрутить ее над головой всего пару раз, а потом дичь тебя услышит. Тут долго готовиться нельзя. А теперь отпускай конец с узлом, и шишка полетит в куст… или мимо…

С седьмой попытки Пирра почти попала в куст, а с десятой едва не запустила шишку в Гиласа.

– Долго еще учиться? – проворчала она.

– Тебе – несколько месяцев, не меньше, – сухо ответил Гилас. – Или хочешь, поймаю белку и буду держать, пока ты ее не подстрелишь…

Снежок Пирры врезался Гиласу прямо в грудь. Он сразу слепил такой же, и завязался бой. О праще оба забыли.

Вдруг Гилас изменился в лице, и снежок выпал из его руки. Пирра обернулась.

Выдыхая облачка белого пара, в двадцати шагах от них стояла Разбойница.

С тех пор как Пирра видела ее в последний раз, львица выросла и обросла лохматой шерстью. От головы до лопаток тянулась полоска темного меха, совсем как у взрослых львиц, но пятнышки на лапах никуда не делись, да и в выражении морды сохранилось что-то детское.

Разбойница не сводила больших янтарных глаз с Гиласа.

– Разбойница, – только и произнес мальчик.

Львица принюхалась и издала тихий мягкий звук, что-то среднее между мяуканьем и урчанием. В три прыжка Разбойница подскочила к Гиласу, и вот ее передние лапы легли мальчику на плечи; львица заключила его в мощные львиные объятия. Гилас обнял ее в ответ и зарылся лицом в ее загривок, и вот они вместе катались в снегу. «Не разобрать, где мальчик, а где львица», – подумала Пирра.

* * *

– Как же она пережила зиму? – произнесла Пирра, слизывая с пальцев заячий жир.

– Наверное, падалью питалась, – ответил Гилас.

Он отдал Разбойнице заячьи внутренности и уши и теперь кормил ее скользким костным мозгом: сейчас это лакомство нравилось ей не меньше, чем в детстве.

– Как думаешь, она не ела людей? – спросила Пирра.

– Нет, – решительно покачал головой Гилас. – Разбойница на такое не способна.

Львица встала и потерлась лбом о лоб Гиласа. Он сунул руки в густой теплый мех у нее на боках и как следует почесал Разбойницу – так, как она любила. От нее исходил насыщенный львиный запах.

«Больше я тебя никогда не брошу», – мысленно пообещал ей Гилас.

Эхо подлетела к Пирре и села девочке на плечо. Пирра дала ей крыло куропатки, которое нарочно приберегла для своей любимицы. При виде соколихи Разбойница решительно направилась к ней. Эхо испугалась и вместе с угощением улетела на дерево.

Пирра обеспокоенно взглянула на Гиласа:

– Как по-твоему, они поладят?

– Даже не знаю, – произнес он.

Уничтожив все следы своего маленького лагеря, Гилас и Пирра продолжили путь. Четкого плана у них не было, но они решили обойти Гору сбоку, потом повернуть на север и надеяться, что выйдут к побережью, а там как-нибудь отыщут Дом Богини.

День прошел без происшествий, а вечером они разбили лагерь в еще одной пещере и разделили то, что осталось от куропатки. После ужина Гилас сел вырезать рыболовный крючок из кости голени зайца, а Разбойница лежала, привалившись к его бедру, и тихонько похрустывала остатками куропатки, крепко зажав мясо между передними лапами. Рядом свернулась в клубок Пирра. Девочка глядела на тлеющие угли.

Эхо расположилась на камне у входа в пещеру: один глаз закрыт, второй настороженно следит за Разбойницей. Львица и соколиха весь день старались держаться друг от друга подальше. Гилас гадал, как они будут вести себя впредь.

Мальчик подбросил в огонь еще одну ветку. Пирра сощурилась от яркого света. Когда стемнело, она стала молчаливой и все потирала запястье, на котором раньше висела печать.

– О матери вспоминаешь? – осторожно спросил Гилас.

– Нет, – ответила Пирра, но Гилас сразу понял: врет.

– Когда она умерла, ты была с ней?

– Нет, – снова ответила Пирра. Девочка закусила нижнюю губу. – Мне жрец сообщил. Сказал, что она собиралась провести Мистерию. Это такой тайный ритуал. Она хотела вернуть Солнце и избавить Кефтиу от Чумы. Но болезнь сразила ее раньше. – Пирра нахмурила темные брови. – Жрец рассказывал, ее похоронили сидя в гробу, с золотым обручем на голове. На нем выгравировали глаза – огромные, широко распахнутые, чтобы она следила за Кефтиу вечно… – Пирра осеклась.

Гилас видел: ей трудно сдержать чувства. Пирра ненавидела свою мать, но при этом уважала ее. Яссассара была всемогущей, а теперь ее нет! После такого потрясения сложно прийти в себя.

Гилас решил перевести разговор на что-нибудь другое и спросил:

– Что ты делала зимой?

Пирра состроила гримасу.

– Слонялась по двору и скучала. Немножко учила египетский язык с Усеррефом и скучала. Препиралась с моей рабыней Силеей и…

– Скучала, – закончил за нее Гилас.

Пирра фыркнула.

Эхо проснулась, развернула голову под невероятным углом и наградила Разбойницу сердитым взглядом. Та сделала вид, будто не заметила.

Пирра спросила:

– Как думаешь, Эхо когда-нибудь научится охотиться?

– Научится – со временем. Но пусть пока тренируется на голубях. Лучше всего в ветреную погоду.

– Почему?

– Все соколы так охотятся. У этих птиц крылья мощнее, чем у их добычи. Соколам ветер не особо мешает, а птицам поменьше в ветреную погоду труднее улететь от хищника.

– Откуда ты столько знаешь про соколов?

Гилас пожал плечами:

– Пастух – работа однообразная. Делать ничего не надо, знай только приглядывай за козами. Одно развлечение – наблюдать за другими зверями, а то от скуки с ума сойдешь.

Пирра снова рассмеялась.

После этого между ними воцарилось дружеское молчание, а через некоторое время Пирра завернулась в плащ и уснула.

А Гилас все сидел рядом с Разбойницей. Маленькая львица доела куропатку и теперь лежала на животе, сложив мощные передние лапы. С ее морды исчезло угрюмое, настороженное выражение, а рана на плече быстро заживала.