В доме было тихо, лишь из телевизора доносилась негромкая музыка в стиле шестидесятых. Он прошел через гостиную мимо аккуратно прибранной кухни, заглянул в кладовую, но матери ничего не было.

– Мама.

– Майк, это ты?

Он испытал облегчение, увидев мать. Ее светло-каштановые волосы были всклокочены, она одергивала подол бледно-розовой рубашки и выглядела почти испуганной.

– Все в порядке?

– Прекрасно. Просто ты застал меня в… э-э… – Она густо покраснела.

Майк предпочел не задумываться над природой этого румянца.

– Слушай, я вернусь в другой раз.

– Не глупи. Проходи на кухню. Там кофе и свежее печенье.

Если они продолжат притворяться, будто ничего не произошло, он готов смириться.

– Хорошо.

– Здорово, что ты заехал. Так неожиданно. Все хорошо?

– Хороший вопрос.

– Присаживайся.

Они расположились в яркой солнечной кухне. Мать налила кофе, поставила тарелку с печеньем и села напротив:

– Рассказывай.

Невозможно вспомнить, сколько раз они сидели вот так, лицом к лицу, на знакомой кухне за чаем или кофе, и Майк делился с матерью своими проблемами. Здесь же он застал ее плачущей. То самое место, поворотная точка всей его жизни. Только здесь он мог предпринять попытку изменить жизнь.

Он рассказал о Кларе, о ребенке, о том, что теперь знал Шон. Брат обозлился за то, что он лгал ему столько лет.

– Как же Клара? Она беременна твоим ребенком. Ты ее любишь?

Майк покачал головой. Конечно, в итоге она заострила внимание только на этом. Снова хороший вопрос.

Он вышел из-за стола, подошел к окну, развернулся:

– Сейчас это не имеет значения.

– Майкл Патрик Райан, только любовь имеет значение.

– Мама, как ты можешь говорить такое, когда тебе изменили, лгали.

– Вот что. С меня достаточно. Сядь. Я скоро вернусь.

Майк послушался, чувствуя себя вымотанным. Если он не выспится в ближайшее время, окончательно превратится в зомби.

Вернулась мать, таща за собой отца. Его волосы были всклокочены, он на ходу застегивал рубашку и подтягивал брюки. Ну все ясно, чем именно занимались родители, когда он ввалился с незапланированным визитом. И да, он предпочел бы не думать об этом.

Майк напрягся, Джек Райан тоже. Обоим было некомфортно друг с другом после того, что произошло двадцать лет назад. Майк не представлял, как они смогут это преодолеть.

– Сели. Оба.

Пегги скрестила руки на груди, мужчины послушно повиновались. Она переводила взгляд с мужа на сына и обратно.

– Майк, я пыталась поговорить с тобой раньше, но ты никогда не хотел меня выслушать. Я бы могла заставить тебя, но отец не позволял. Он хотел, чтобы ты сам пришел к нему, когда будешь готов. Не думала, что это когда-нибудь случится.

– Мама…

– Мне не стоило обременять тебя тем, что я чувствовала в тот день. Ты вернулся раньше, застал меня в слезах, и смотри, что их этого вышло. Мне бы хотелось стереть тот день из твоей памяти, но я бессильна.

– Мам, я знаю. – Он бросил взгляд на отца. – Мы не должны снова говорить об этом.

– Проблема в том, что мы так никогда и не поговорили об этом. – Ее взгляд смягчился, когда она посмотрела на сына, взяла его за руку. – Ты тогда был маленьким мальчиком и не помнишь, но у твоего отца возникли проблемы с работой.

Джек подхватил рассказ, и Майк впервые за очень долгое время посмотрел на отца.

– Конечно, это не оправдание, но мы испытывали давление и, вместо того чтобы поговорить друг с другом, отдалились, замкнулись каждый в себе.

– Мы были не правы, подвели друг друга. Майк, в том, что наш брак дал трещину, виноваты оба. Мы ошибались и оказались на грани того, чтобы потерять нечто сокровенное.

Майк слышал их, видел, но не мог понять или простить. Повернувшись к отцу, он тихо сказал:

– Ты обманул. Ты изменил ей.

– Я действительно солгал. Мне было больно, я волновался о семье. Чувствовал себя проклятым неудачником, тосковал по твоей матери, потому что в какой-то момент мы даже перестали разговаривать.

– О, Джек.

Муж сжал ее руку, снова посмотрел на Майка:

– Я солгал и даже в каком-то смысле изменил. Но это не то, что ты думаешь.

– Что?

Джек вздохнул:

– С женщиной, о которой узнала мама, мы просто ужинали, много разговаривали. Она смеялась над моими шутками, заставив почувствовать себя особенным. Глупо. Я вел себя как идиот, но не переспал с ней, Майк. – Джек посмотрел сыну в глаза. – Я никогда не прикасался к другой женщине после того, как женился на твоей матери.

– Вместо того чтобы друг друга поддерживать, мы с отцом отдалились настолько, что стали двумя незнакомцами, проживающими под одной крышей.

Джек поцеловал ее руку:

– Самое главное, мы снова обрели друг друга, прежде чем случилось нечто непоправимое.

– Я даже не знаю, что и сказать, – пробормотал Майк.

В течение двадцати лет они с отцом буквально избегали друг друга, не могли поговорить о том, что развело их в разные стороны.

– Почему ты мне не рассказал?

– А ты бы поверил?

– Наверное, ты прав.

Майк столько лет злился, позволяя этому эпизоду влиять на его жизнь настолько, что он решил, что в этом мире никому нельзя доверять целиком и полностью. А все из-за случая, который неверно истолковал мальчик тринадцати лет.

– Дело в том, дорогой, – сказала Пегги, – что ты использовал отца как предлог, чтобы держать на расстоянии всех и каждого. Ты защищаешь себя, чтобы никто не смог причинить тебе страдания. Так жить нельзя.

«Она права», – подумал Майк. Он действительно старался никого к себе не подпускать. Только Кларе удалось проскользнуть через преграды, которыми он окружил себя, прямиком в самое сердце.

– Тебе бы стоило узнать о том, какое трудное время у нас было. Мне больно видеть, как вы отдалились друг от друга.

Майк посмотрел отцу в глаза и увидел ту же печаль и чувство утраты, которые испытывал он сам в течение многих лет. Теперь нужно пересмотреть свои взгляды на многое. Слова Шона раздавались эхом в голове. Все эти годы он считал, что знает истину.

Он был ребенком, принимал детские решения, и именно эти решения управляли его взрослой жизнью. Если бы Майк хоть раз спустился со своего трона, снизошел до того, чтобы просто поговорить с теми, кто его окружал, все сложилось бы по-другому.

– То, что произошло, не твоя вина, – осторожно заметил отец. – Ты был ребенком.