К экономическому принуждению добавлялись апокалиптические предсказания. Это была эпоха духовных видений, и Петра считали провидцем. Средневековый человек был убежден, что Второе пришествие уже не за горами. Надо успеть покаяться, пока еще есть время, и идти делать добро. Церковь учила его, что грех можно искупить паломничеством, а пророчества утверждали, что, прежде чем Христос явится вновь, нужно вернуть Святую землю из рук нехристей. К тому же невежественный ум не умел провести четкого различия между просто Иерусалимом и Новым Иерусалимом[35]. Многие слушатели Петра верили, что он обещает вывести их из теперешней нищеты в землю, сочащуюся молоком и медом, о которой говорилось в писаниях. Путь будет трудным, придется одолеть антихристовы легионы. Но зато целью был золотой город Иерусалим.

Что папа Урбан думал о Петре и успехах его проповедей, никому не известно. Его письмо к жителям Болоньи позволяет предположить, что его слегка беспокоил столь необузданный энтузиазм, однако он или не стал, или не мог мешать ему разлетаться по Италии. Все лето 1096 года на Восток тянулся неровный, но непрерывный поток паломников, не имеющих ни вождей, ни какой-либо организации. Безусловно, понтифик надеялся, что они и приверженцы Петра благополучно доберутся до Константинополя и там подождут приезда его легата и военных командиров, которые примут их в упорядоченные ряды великого христианского воинства.

Урбан настаивал, чтобы участники похода собрались в Константинополе, и это показывает, насколько он был уверен в том, что император Алексей примет его благосклонно. Византийцы просили у Запада солдат, и вот они ответили на призыв, да не горсткой отдельных наемников, а целыми мощными армиями. Весьма бесхитростная уверенность. Конечно, любое правительство ищет себе союзников. Но когда эти союзники присылают громадные полчища, которые ему не подчиняются и собираются захватывать его территорию, рассчитывая, что их будут кормить, селить на постой и снабжать всем необходимым, тогда неизбежно встает вопрос: а стоит ли союз таких хлопот? Когда известия о движении крестоносцев достигли Константинополя, они вызвали там чувство беспокойства и опасения.

В 1096 году Византийская империя улучила несколько месяцев передышки. Незадолго до того император отразил вторжение половцев с Балкан с таким решительным успехом, что ни одно из варварских степных племен не осмеливалось пока пересекать границу. В Малой Азии благодаря междоусобицам, подстрекаемым византийской дипломатией, империя сельджуков начала распадаться. Алексей надеялся вскоре предпринять против нее наступление, но хотел сам выбрать подходящее время. Он все еще нуждался в передышке, чтобы восполнить истощенные ресурсы. Его волновала проблема недостатка людей. Он хотел получить с Запада наемников и, несомненно, надеялся, что его послам в Италии удастся их найти. Теперь же ему сообщили, что вместо отдельных рыцарей или небольших отрядов, которые, по его расчету, должны были вступить в его войска, к нему движутся целые армии франков. Это не понравилось императору, ибо он по собственному опыту знал, что франки — народ ненадежный, жадный до денег и не умеющий держать слово. Они грозны в атаке, но в тогдашних обстоятельствах это было сомнительное преимущество. С некоторыми опасениями императорский двор узнал, по словам Анны Комнины, что «весь Запад, все племена варваров, сколько их есть по ту сторону Адриатики вплоть до Геркулесовых столбов, все вместе стали переселяться в Азию; они двинулись в путь целыми семьями и прошли через всю Европу». Не только императору, но и его подданным стало не по себе. Как дурное предзнаменование по империи пронеслись тучи саранчи, оставив зерно нетронутым, но пожрав виноградные лозы. Возможно, воодушевленные намеками властей, которые старались не распространять мрачных настроений, народные гадатели истолковали это так, что франки не сделают худа добрым христианам, которых символизировало зерно, источник хлеба жизни, но уничтожат сарацин — народ, чью любовь к чувственным удовольствиям вполне могли символизировать виноградники. Это толкование вызвало некоторый скепсис у царевны Анны, однако сходство франков с саранчой было бесспорным.

Император Алексей спокойно взялся за приготовления к встрече. Франкские армии придется кормить во время их передвижения по империи; также надо принять меры против разорения ими деревень и ограбления жителей. Во все крупные населенные пункты, через которые им предстояло пройти, свозили запасы продовольствия, а кроме того, были отряжены специальные силы охраны правопорядка, которые должны были встречать каждое прибывающее в империю войско и сопровождать его до Константинополя. Через Балканский полуостров пролегали две большие дороги: северная, пересекавшая границу у Белграда и шедшая на юго-восток через Ниш, Софию, Филиппополь и Адрианополь, и Эгнатиева дорога от Диррахия через Охрид и Эдессу (Водену) в Фессалоники и дальше через Мосинополь и Селимврию в столицу. Со времени великого германского паломничества 1064 года путешественники с Запада редко пользовались первой дорогой. Число пилигримов сократилось, а те, кто все же рисковал отправиться в путь, предпочитали другой маршрут. К тому же Алексей получил сведения о Крестовом походе из Италии. Поэтому он предположил, что армии франков пересекут Адриатику и воспользуются Эгнатиевой дорогой. Запасы провианта послали в Диррахий и промежуточные города, а правитель Диррахия, племянник императора Иоанн Комнин, получил указание радушно встретить франкских вождей, но проследить за тем, чтобы они со своими войсками постоянно находились под присмотром военной полиции. Встречать всех великих сеньоров по очереди будут высокопоставленные послы из Константинополя. Между тем адмирал Николай Маврокатакалон вывел в Адриатическое море флотилию кораблей, чтобы приглядывать за побережьями и предупредить о приближении франкских транспортных судов.

Сам император оставался в Константинополе в ожидании новых вестей. Зная, что папа назначил дату отъезда на 15 августа, он не спешил с подготовкой, как вдруг, в конце мая 1096 года, с севера явился гонец и сообщил, что первая армия франков прошла через Венгрию и перешла границу империи у Белграда.

Петр Пустынник со своими приверженцами прибыл в Кёльн в Великую субботу 12 апреля 1096 года[36]. Там у него забрезжило понимание того, какие трудности ожидают народного вождя. Разношерстное сборище восторженных поклонников, собранное им вокруг себя, состояло из самых разных людей, явившихся из самых разных мест. Одни приводили с собой жен, а другие даже брали детей. Большинство было из крестьян, но встречались и горожане, и младшие сыновья рыцарских семейств, и бывшие разбойники и преступники. Единственное, что их связывало, — это искренняя вера. Все они отказались от всего, что имели, чтобы следовать за Петром, и им не терпелось идти дальше. Более того, им необходимо было идти дальше, чтобы не умереть с голода, ведь в средневековой Европе мало какая область имела достаточно излишков еды, чтобы прокормить такую огромную ораву. Но Кёльн находился в зажиточной местности с хорошим речным сообщением. Петр хотел воспользоваться теми удобствами, которые предоставляла она, чтобы ненадолго задержаться и проповедовать среди германцев. Он, как видно, хотел привлечь кого-нибудь из местной знати к своему Крестовому походу. Во Франции и Фландрии рыцари предпочитали примкнуть к компании какого-нибудь крупного феодала. Но ни один из крупных феодалов Германии пока не собирался на священную войну. Однако его проповеди имели успех. Среди множества немцев, отозвавшихся на его призыв, оказалось несколько представителей мелкой знати во главе с графом Гуго Тюбингенским, графом Генрихом Шварценбергским, Вальтером Текским и тремя сыновьями графа Циммерна[37].