– Ты думаешь, я не знаю, что она чертовски особенная? – Я указываю на сцену. – Она настоящая богиня, и надо быть слепым, чтобы не заметить этого.

Трэшер кивает:

– Вот и хорошо, и не забывай этого. – Он поворачивается и собирается идти по коридору в свою гримерку, но останавливается. – Вам следовало бы присоединиться к нам сегодня вечером. Мы собираемся завалиться в один из моих любимых баров. Поиграть в подковку[3]. Посмотрим, сможешь ли ты соперничать с деревенскими парнями.

Меньше всего мне хочется провести вечер в компании самоуверенного типа, который думает, будто знает о Холли больше, чем я. Но что-то не позволяет мне ответить отрицательно. Вместо этого я говорю уклончиво:

– Пусть Холли решает.

– Подкаблучник.

Трэшер бросает эти слова через плечо, и я показываю средний палец его спине. Мне не нравится этот сукин сын, но, с другой стороны, не могу сказать, что я его ненавижу. Он переживает за Холли, и я уважаю это.

Но подковки? В самом деле?

Холли

– Она надерет тебе задницу, парень!

– Ты в его команде, значит, она надерет задницу и тебе.

Парни из моей группы от души веселятся, подтрунивая над Крейтоном, когда мы играем в подковки в любимом баре Буна на окраине Билокси. Я не могла поверить своим ушам, когда Крейтон спросил у меня, стоит ли нам составить компанию ребятам, вместо того, чтобы схватить меня в охапку и потащить в наш автобус, как он делал все предыдущие вечера после того, как мы с Буном заканчивали исполнять песню «Та девчонка» в конце его выступления.

Сегодня вечером Крейтон ждет меня за кулисами с бутылкой пива в руках и улыбкой на лице. Пиво предназначалось ему, потому что я все еще была на «гастрольной диете», но он просто отдает бутылку кому-то и говорит мне, что Бун пригласил нас провести вечер с ним и он предоставляет решать мне.

Честно говоря, мое тело нуждается в передышке после всего нашего непрерывного секса, а секс после выступлений бывает самым энергичным. Так что я соглашаюсь, отчасти из чувства самосохранения.

Но сейчас я уже сомневаюсь, что сделала правильный выбор. Хотя Крейтон вовсе не выглядит так, словно он готов убить кого-нибудь. Он просто потягивает пиво и отмахивается от всех шуток.

Наконец он говорит:

– Поскольку моя задница принадлежит ей, она может надирать ее, сколько захочет.

Он говорит это в тот момент, когда я замахиваюсь, чтобы бросить подкову, и она вылетает у меня из рук, едва не задев колено Буна.

Он отскакивает в сторону, и пиво выливается из его фирменного красного пластикового стаканчика.

– Черт, женщина! Смотри, куда бросаешь!

Но я не обращаю внимания на Буна. Меня вовсе не интересуют ни он, ни его колено, ни его пиво. Я смотрю на Крейтона, пытаясь осознать, что он имел в виду. Моя задница принадлежит ей.

Неужели он серьезно? Я хочу сказать, что он всегда говорил, что я принадлежу ему, но это никогда не было взаимным, как бывает в «настоящем» браке. Или он просто повредился в уме от этой жизни на колесах?

Я знаю лишь одно – мне страшно начать надеяться, что это может продлиться долго. Надежда – опасная вещь, а когда дело касается Крейтона, я боюсь поставить все на кон. У этого мужчины есть власть погубить меня.

Эти мысли крутятся у меня в голове, и, беря в руку другую подкову, я понимаю, что пропала. Уже слишком поздно. Я сделала свою ставку, и под угрозой находится мое сердце.

Крейтон

Спустя неделю

Мне уже странно, что я через несколько часов не вернусь в гастрольный автобус. Могу честно признать, что этот опыт был захватывающим. Десять дней, семь городов и постоянное подтверждение того, что я женился на невероятно талантливой женщине. Видеть Холли в ее родной стихии было очень познавательно. В ней есть мужество и движущая сила, и она работает более напряженно, чем мои самые работящие сотрудники.

Но какой бы уверенной в себе и смелой она ни была во время гастролей, в тот момент, когда этим утром мы приземлились в Нью-Йорке, она замкнулась в себе, и меня снова охватила неуверенность. Мне просто нужно заключить эту сделку и разобраться с благотворительным гала-ужином, и тогда я смогу заняться тем, чтобы помочь ей привыкнуть к этой части ее жизни, ее будущего. Мне нужно, чтобы она чувствовала себя здесь комфортно, потому что, если все пойдет по-моему, мы будем делить наше время между Нью-Йорком и теми местами, где ей нужно быть. Где она предпочтет быть.

Я держу в руках ручку, собираясь поставить подпись под документом, который будет означать, что больше никто и никогда не будет диктовать Холли, что ей делать. Никто никогда больше не будет иметь над ней власть.

Я ставлю свою подпись, и сделка заключена. Студия «Хоумгроун» теперь принадлежит мне.

Мы пришли к предварительному соглашению в тот день, когда Холли ушла от меня в Нью-Йорке. Я был так занят переговорами, что не стал отвечать на ее звонок. Эти переговоры были очень трудными. Мы сосредоточились на Холли и ее контракте и на том, чтобы за те недели, которые пройдут между подписанием предварительного соглашения и окончательного договора, руководство студии не смогло бы сделать ничего, что могло бы негативно повлиять на нее. И это была моя чертова ошибка, которая чуть не стоила мне гораздо более тяжелых последствий, чем мог бы стоить проигрыш на этих переговорах.

Но вид этих ублюдков, сидящих напротив меня, пробудил во мне желание защитить Холли. Это чувство было совершенно чуждо мне, но по мере того, как они злорадно рассказывали о том, как вырвали ее из ее убогого существования и дали ей шанс, я все больше укреплялся в намерении заставить их написать заявление об отставке.

Она была неопытной девчушкой, и ей нечего было терять, когда она подписывала этот кабальный контракт. И, зная Холли, я не сомневался, что они могли включить в этот контракт что угодно, и она согласилась бы, лишь бы получить шанс воплотить в жизнь свои мечты. Тот факт, что они все еще пытались шантажировать ее из-за той истории с Джесси, был невыносим. По моему мнению, эти ублюдки заслуживали того, чтобы их выкинули из этой индустрии.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, парень.

Я смотрю на Морти, здоровенного толстяка, которого с охотой прямо сегодня выгнал бы из профессии. Его угрозы, касающиеся того, что он мог бы сделать с карьерой Холли, внушают мне желание перерезать ему глотку прямо во время переговоров. То, что он постоянно пытается подколоть меня, показывает, насколько он глуп.

– Он понятия не имеет, что делает, – говорит Джим, партнер Морти. – Он знает лишь то, что это верный способ полностью подчинить себе эту женщину. Ты думаешь, она будет рада? Попомни мои слова, она захочет оторвать тебе яйца.