– Почему мой зять до сих пор в тюрьме? – спросил он, смачно обсасывая кроличью косточку.

Вся семья в сборе – отец, сыновья с женами. Не хватало только Юлии. Но к этому все давно уже привыкли.

– Потому что пальчики сошлись, – сконфуженно отозвался Семен.

Прав он был или виноват, он всегда чувствовал себя неловко перед отцом. Даже сейчас, когда тот, занятый обедом, не смотрел на него.

– Какие пальчики?

Немного подумав, отец один за другим облизал свои пальцы, а затем вытер их об скатерть. Никто не обратил на это внимания. Все привыкли к его причудам. Более того, брали с него пример. Семен тоже после обеда мог вытереть руки об занавеску, но только у себя дома. В доме отца он мог получить за это крепкую затрещину.

– Менты считают, что преступник был в очках, – сказал Семен. – А на месте преступления они дужку от очков нашли, с отпечатками пальцев...

– Это я знаю, – кивнул отец. – И дужка далеко от места убийства лежала. А то, что пальчики на ней, так Эдик мимо проезжал, случайно обронил, еще до того, как потерпевший образовался. Логично?

– Ну, так Эдик на этом и стоит. Только ему не верят.

– Алиби у него есть?

– Есть, – подал голос Лева.

У него не было пышной шевелюры, но и без нее он чем-то напоминал взрослого льва. Небольшие, суженые под углом глаза, широкий нос, крупные губы... И душа у него львиная, и тело...

– Я был в прокуратуре, и Катя со мной была, – отчитался он. – Мы сказали, что Эдик в момент убийства был с нами в спортзале.

Это перед отцом он вел себя, как прилежный мальчик. А в жизни мог нарычать на любого из братьев.

– И что, Эдик до сих пор баланду лаптем хлебает? – спросил отец, неодобрительно глянув на Семена.

– Следовательша там, я с ней говорил, она все понимает, но поделать ничего не может.

– Почему?

– Потому что улика железобетонная.

– Улика – это вещь. А любую вещь можно купить. Или вынести.

– Пытались. Но менты ее крепко спрятали... Есть там один упертый гад. Как клещ в Эдика вцепился. И улику так спрятал, что не найти. Следовательша его боится. Говорит, что он не совсем нормальный...

– Псих?

– Да нет, просто ничего не боится.

– Так не бывает, – уверенно мотнул головой отец. – Страх – это вторая душа человека.

– Он жену свою реально любит. С ума по ней сходит.

– Ну вот, дай ему понять, что жена может с работы не вернуться.

– Уже.

– Что уже?

– Не вернулась.

– Ну и что тебе это дало?

– Да нет, отец, ты не понял. Я к его жене отношения не имел. Кто-то другой постарался. Убили ее, по голове сильно дали...

– Кто?

– Ну, этого я не знаю. Мент, по жизни, борзый, мог дорогу кому-нибудь перейти.

– Мент, говоришь? – вмешался в разговор Стас.

Отец ценил его больше всех в семье, но не только потому, что он был старшим братом. Лева был правой рукой отца, Семен – левой, плюс к тому глазами его и ушами. А Стас был душой семьи. Если бы вдруг отца не стало, то его место, вне всякого сомнения, занял бы он. Он и на отца больше всех был внешне похож, и также умел подавлять моральной и физической мощью. К тому же его очень уважали в криминальном мире Старобоярска. Он был единственным среди братьев, кто сидел. Пять лет от звонка до звонка, и не важно, что за драку на дискотеке. Законный вор Дрема даже с отцом так не считался, как со Стасом, и даже был завсегдатаем ресторана, которым управляла жена Стаса.

А жена у него хорошая. И только Семен знал за ней один грешок. Не так давно Лера встречалась со своим бывшим одноклассником, у него на квартире. И что-то там было... Но Семен даже боялся подумать, чтобы рассказать об этом брату. Ну, согрешила Лера разок, похвасталась перед одноклассником, как междуножную мышцу накачала, не с одним же мужем радостью делиться... А если обвинить ее в измене, то и под горячую руку брата можно угодить. И Лера может исчезнуть, а она, как ни крути, представляла собой ценное звено в их общей структуре. И два брата у нее взрослые, тоже при деле. Они не поймут, если вдруг что случится...

– Ну да, – кивнул Семен.

Он уважал своего старшего брата настолько, насколько ему же и завидовал.

– Никифоров его фамилия.

– Эта фамилия мне ни о чем не говорит, – в раздумье подняв брови, Стас ковырнул пальцем в ухе.

Сейчас он особенно был похож на отца, такой же бесцеремонный и на все двести процентов уверенный, что поступает правильно. Да никто и не усомнился в его праве залезть к себе в ухо за столом. Вот если бы это сделал Эдик, та же Лера с удовольствием ущипнула бы его взглядом.

– Слышал я, что у мента жену убили, – продолжал Стас. – То ли в феврале это было, то ли в марте. У меня даже разговор с Дремой на этот счет был. Залетные какие-то наскочили... Ну да ладно, не о том разговор.

– А нам не разговоры городить надо, а Эдика выручать, – строго, но с проблеском теплого чувства посмотрел на Стаса отец.

– Семен у нас этим делом занимается. Он воду замутил, ему и расхлебывать...

– Чего это замутил? Давно разговор шел, чтобы Эдика приобщить!

Но Стас уже не слушал Семена. Он сказал все, что хотел сказать, и сейчас, не обращая ни на кого внимания, рассматривал свою вилку, как будто не было на свете важнее занятия, чем это.

Зато отец по-прежнему держал в руках все нити разговора и тут же отреагировал на выпад сына.

– Нормально приобщил, – кивнул он. – И дело сделал, и параши хлебнул.

– Ему же лучше, – буркнул Семен.

На этот раз Стас удостоил его своим вниманием – исподлобья одобрительно глянул на него. Действительно, небольшой тюремный геморрой пойдет Эдику на пользу.

– Что-то мы не в ту степь заехали, – тряхнул головой отец. – Начали за здравие, а кончили за упокой. Ну и убили у мента жену, и что?

– Как что? Мент потому ничего и не боится, что без жены остался. Переживать за нее не надо. А может, любил ее очень, а потому и смерти ищет...

– Я сейчас запла#чу, – хмыкнул отец.

Семен и сам не воспринял всерьез свою версию, но он заметил, с каким интересом смотрят на него Лера и Катя, жена Левы. Они хоть и пытались изображать из себя железных леди, но на деле были обычными женщинами и к подобным лирическим историям относились с интересом.

Он посмотрел и на свою жену, но Таня с отсутствующим видом помешивала сахар в чашечке кофе. Никифоров со своей женой ее нисколько не интересовал, сейчас ее мысли были заняты тортом, который подала горничная. Любила она сладкое. Поэтому за каких-то два года после свадьбы из юной тонкостанной красавицы превратилась в роскошную полнотелую даму. Семен заставил ее ходить в спортзал, но при всем старании ей только и удавалось, что держать вес на одном уровне. И все потому, что не могла отказать себе в сладком. Если бы не спорт, давно бы уже превратилась в отвратительную толстуху.