не видел вокруг других болотников из родовой общины Карлака. Обычно они держались вместе, даже спали кучей, как звери одной стаи. Отчего же сейчас друид их отослал? Неужели предвидел его приход?

– Оставьте иронию, Высокий Лорд, у меня к Вам срочное дело, – холодно проговорил принц.

– Оо… – болотник усмехнулся и понимающе кивнул, спрыгнул на пол неожиданно грациозно и приблизился. – Да, ты бы пришёл только в случае крайней нужды, наследник. Горе… – в чёрных глазах не было насмешки – друид смотрел тяжело, выжидающе.

Кирдаллан понизил голос:

– Я готов заплатить, сколько придётся.

– Разумеется… Поговорим?..

Болотники разбили лагерь в чаще за городом. Они не любили стены, а привычная для многих эльфов изысканная красота и вовсе была им чужда. То, что Карлак гостил у королевы, накладывало некоторые ограничения – сам друид жил при дворе, и несколько его ближайших соплеменников сопровождали его. Он держал своих соплеменников в подобии рамок приличий – они не путались под ногами, да и вообще не показывались придворным на глаза кроме как с наступлением темноты.

В подробности пребывания болотников в столице Кирдаллан не вникал – ему достаточно было слова матери, хоть до конца он и не понимал, отчего она так доверяет этому странному племени. А теперь принц поразился, сколько же их на самом деле прибыло с друидом по королевскому приглашению! Тёмные фигуры по-звериному переползали от костра к костру, вели о чём-то беседы на своём лающем наречии. Кто-то плясал под какофонию, которую сложно было назвать музыкой. Кто-то отдыхал у шатров – точнее, подобий шатров, таких же кривых и неказистых, как и их обитатели.

Десятки взглядов с любопытством провожали принца, но присутствие Карлака словно очертило границы – никто не приближался к ним, не пытался заговорить. Друид бодро шагал вперёд, опираясь на посох с навершием в виде кривого корня, увешанного бусинами и мелкими костями.

Они пересекли стоянку, ушли глубже в лес. Кирдаллан терял терпение, но не смел торопить своего провожатого – здесь уже он был гостем. И дело было не только в этом. Он пришёл с просьбой, не с приказом, а значит, должен был соблюдать негласные правила, если хотел пережить эту ночь и вынести из неё то, что должен был.

Наконец, они вышли на небольшую поляну, залитую звёздным светом. Отсюда далёкие голоса казались нереальными, призрачными. В центре Кирдаллан различил хорошо замаскированный след от кострища. Будь у него побольше времени, он бы прислушался к ощущениям, различил, проводились ли здесь ритуалы, и как давно.

Карлак сел на землю, прислонившись спиной к узловатому стволу старого вяза, поставил рядом свой посох. Помедлив, принц сел в нескольких шагах, скрестив ноги. Он положил на колени свёрток, который до этого крепко прижимал к себе и, наконец, скинул глубокий капюшон плаща.

– Мне нужен ритуал, – прямо сказал Кирдаллан, не дожидаясь вопроса.

– Уже понял, – усмехнулся Карлак. – Рано или поздно все высокорождённые отбрасывают красивые убеждения. И если скинуть маски, во многом мы схожи.

– Нет, не схожи, – процедил принц. – Для меня это – вынужденная мера, а не образ жизни.

– Конечно, наследник, – болотник насмешливо прищурился, пропустив скрытое оскорбление мимо ушей, и по-змеиному облизнул заострённые зубы.

Невольно вспомнились слова матери: «Нет. Так далеко зайти я ещё не готова…» Но Кирдаллан уже принял решение, и только тёмный друид мог ему помочь.

– Я должен узнать, кто мой враг.

– Разве уже не знаешь? – удивился Карлак. – Не можешь бросить ему вызов – да. Пока. А имя-то знаешь… Но не имя тебе сейчас нужно, – его глаза зверино сверкнули – совсем как в ту ночь, когда он проводил ритуал крови для королевы. – Тебе нужно знать, выжил ли брат.

Кирдаллан поджал губы. Ему не нравилось это существо, о котором тяжело было даже думать, как о сородиче. Ему не нравилось быть здесь. Ему не нравилось то, что предстояло совершить… но ради матери, ради их клана, он готов был пожертвовать этой важной частью себя самого. Уж лучше эту жертву принесёт он, чем мать – на её долю и так выпало слишком много.

– Просто сделай то, что нужно, – сказал он, кладя свёрток между ними. – Я желаю говорить с мёртвыми.

Карлак потёр ладони, лукаво прищурился, потом развернул ткань и задумчиво посмотрел на знакомый хопеш. Пятна крови на клинке казались чёрными. Принцу давно хотелось почистить прекрасное оружие, но было нельзя – расследование всё ещё тянулось, хоть все и понимали, к какому оно приведёт итогу. Но, по крайней мере, мать пришла к какому-то соглашению с кланом Нидаэ, и те оставались верны Тиири.

– Мёртвые могут поведать, да-а-а… Не боишься потерять путь в Страну Вечного Лета? Когда помешаешь благословенному пути другой души. Так, кажется, у вас говорят…

– А сколько ты провёл таких ритуалов! – с вызовом ответил принц. – Для тебя дорога туда и вовсе должна быть закрыта.

– Так ведь не мы придумали эти запреты, – насмешливо развёл руками друид. – Твои предки и другие вроде вас. Ради объединения. Но заставить забыть другие традиции не получилось, а удержать всех в узде было нужно. Вы объявили ваших Богов первыми, главными, и добавили новых правил. Что ж, тоже не самый плохой выбор. Но ведь не думаешь же ты, мой принц, – взгляд чёрных глаз теперь почти пригвождал к месту, – что все отказались от себя в угоду новым порядкам?.. Мы – те, кто мы есть. И я-то точно знаю, куда отправлюсь, когда закончу дела здесь. А вот ты – совсем другое дело.

Снова тот смех – не то кряхтение, не то скрип старого дерева. И говорил болотник удивительно складно, когда хотел – несмотря на тяжёлое корявое произношение привычных слов.

Кирдаллану показалось, что ночные тени вокруг них сгустились, прислушиваясь к разговору, взвешивая его решение и заранее осуждая.

Зелёный Лорд обращался Рогатым Охотником, забиравшим отжившее. Эльфы не посягали на Его добычу, зная, что Он справедлив и безжалостен в той Своей ипостаси. Нельзя открывать своё лицо мёртвым, иначе они пойдут по твоему следу – так говорили. Нельзя, иначе звон рогов Дикой Охоты услышишь прежде, чем будешь готов. Позови – и к тебе придут, и больше не оставят тебя. Да, цена высока. А если призовёшь душу, когда она уже воплотилась в новом рождении?.. Тогда и Великая Мать прогневается, что ты смеешь рассекать нити жизни, вмешиваться в узор, ведь последствия непредсказуемы и необратимы…

Обращение к мёртвым порицалось повсюду в Данваэнноне, и никто, кроме диких кланов, не совершал этого в открытую. А если уж совершал – то выбирал тех, кто