Десять лет назад Зинаида поманила эту Ольгу своей квартирой, как поманила и нас. А после оставила ни с чем, обвинив ее в том, что та ее поколачивает. А потом нашла новых дурачков, которые подносят ей водичку и трут спинку. С нами она обойдется так же.

Я, идиот, еще боялся, что это мать хочет непорядочно обойтись с Зинаидой! Я вступался за ведьму. Даже если убить Зинаиду дважды, этого будет мало. Остаток ночи я провел, разыскивая в Интернете информацию, от которой каменело сердце.

Завещание — самый удобный вариант для аферистов, подобных Зинаиде. Завещание — не приговор. Его можно переписать в любой момент. Моя мать посчитала, что раз завещание подписано у нотариуса, то дело верное. Я злился и на соседок, которые ничего мне не сказали. Ведь хоть одна да была же в курсе, зачем ходила к Зинаиде эта Ольга.

Вдруг я вспомнил кое-что. Я сам — сам! — ежемесячно оплачивал какую-то непонятную Зинаидину квитанцию на четыреста рублей. Я не расспрашивал Зинаиду о назначении платежа, просто просовывал бумажку в окошечко кассы вместе со счетами за ее свет и газ. Мало ли, какие долги могут быть у жителя мегаполиса, в квитанции ведь не значится «за судебные иски». Она неплохо все продумала. Мы не только обеспечиваем ей «достойные условия», но еще и компенсируем кому-то ее жульничество, как потом, по ее замыслу, кто-то другой будет компенсировать его и мне. Надо полагать, ее это немало веселит. Битый небитого везет, тут есть над чем посмеяться, в самом деле. Хотя, если мыслить широко, я действительно должен этой Ольге, кто бы она ни была. Я отбил у нее Зинаиду вместе с мечтой о квартире. Четыреста рублей в месяц — весьма скромная сумма по сравнению с ее потерей.

Я-то думал, Зинаида просто склочная стерва, ан нет, она уже подготавливает почву к тому, чтобы кинуть и нас. То, что она сообщила участковому о побоях, серьезный звоночек.

Мне нужно ее опередить, причем действовать так, чтобы ее не вспугнуть. Чтобы ничего не заподозрила. Матери и Лере я ничего говорить не буду. Упаси бог. Они еще с ума сойдут. Мама столько вбухала в эту аферу — сил, денег. Она просто не переживет.

К тому же она поднимет шум, который не будет иметь вектора и ни к чему не приведет. Она способна наворотить дел сгоряча. Станет обращаться с малограмотными жалобами к адвокатам. Или наговорит еще, чего доброго, Зинаиде кучу гадостей, которые лишь усугубят ситуацию.

На то, чтобы найти эту Ольгу в Интернете, ушло каких-то пятнадцать минут. А вот отделаться от нее так же быстро я не смог. Она оказалась востроглазой и приторно кокетливой. Было ей лет пятьдесят, но она принадлежала к той породе женщин, которые уверены безо всяких на то оснований, что выглядят моложе. Это подтверждали и яркие дешевенькие серьги, какие носят только молоденькие девушки, и аляповато-пестрый свитерок, и вздорная прическа — полукруг обесцвеченной челки как будто разделяет полное лицо поперек, делая его еще круглее. Остальные волосы она зачесала в хвост настолько туго, что закрути еще чуток, и выпучатся глаза. Упитанные ножки в белых рейтузах плотно обхватили стул.

Я уже узнал все, что мне было нужно, и мечтал только о том, чтобы скорее уйти. Но не тут-то было. Ее история казалась ей самой очень интересной — приехала с Украины, дочка уже взрослая, поступила куда-то — сама! Деньги у них были, но для покупки квартиры недостаточно. Муж спился настолько, что не представлялось уже целесообразным увозить его из Харькова куда бы то ни было. Она не какая-нибудь бескультурная, в Харькове у нее был даже абонент в театр имени Шевченко, так что понятие она имеет. Здесь-то по театрам не находишься, работать приходится много. А то, что квартиру захотела, — так как ее еще получишь в ее-то положении? Цены-то вы видели на эти квартиры? Дочери замуж выходить придется? Придется. Не век же им в одной хате куковать.

Когда я позвонил ей, она очень обрадовалась, что не одинока в своем несчастье. Я думал, что просто побеседую с ней немного накоротке, чтобы окончательно убедиться в том, что наша Зинаида — чудовище (я все еще лелеял надежду на то, что это какая-то ошибка. Пока есть хоть малейший шанс, что я ошибся, я не смогу, не смогу…). И Ольга не оставила мне шансов.

— Вам повезло, что вы меня нашли, — трещала она, — меня-то надоумить было некому. Знала бы, что она так со мной поступит, соломки бы подстелила. Она сказала, что это я ей тот синяк поставила. А она сама упала, понимаете, сама! Еще в поликлинике справку взяла, мерзота, и в милицию заявление отнесла.

— Скажите, а она предупредила вас, что собирается расторгнуть договор и аннулировать завещание?

— Куда там. Пришла мне повестка, и все. «Спасибо тебе, Оля, что зад мне подтирала, больше ты мне не нужна».

— Понятно.

— Ворчать-то она, конечно, все время ворчала, то ей не нравится, это ей не нравится. Но чтобы в суд на меня подать — этого я от нее не ожидала, если честно. С вами тоже так будет, я вам говорю.

— Спасибо, что предупредили.

— Любой подтвердит — чего только я для нее не делала. А она — суд. Сервант видели? Я купила. К остеопату ее водила год. Зубы сделала. Теперь мне все возвращает — за сто лет вернет. По копейке из пенсии.

Я попытался свернуть разговор. Но ей было плевать:

— Вам гастроэнтеролог тоже сказал, что у нее только поджелудочная болит, а желудок более-менее нормальный? — Она по-детски радовалась каждому совпадению в наших с нею судьбах.

Но мне эти сходства были неприятны. Мысленно я уже считал Зинаиду своей и мысленно уже казнил ее.

— Вы сколько за ней уже ухаживаете? Год всего? Ну, немного времени у вас еще есть. — Она саркастически рассмеялась. — Я с ней возилась знаете сколько? Нет, хотите, скажу сколько?

Я изобразил интерес.

— Три года.

Ольга мучила меня. Я не хотел знать ее горе. Я не пытался выяснить что-нибудь о ней. Я лишь хотел убедиться в своих подозрениях. Видя эту пышущую гневом женщину, я верил. Да, Ольга не била бабку. Это Зинаида подставила ее.

Ольга хотела помочь, но какая же она навязчивая. Несмотря на то что между нею и квартирой уже вклинился я, она все еще жаждала какой-то справедливости. Она беспардонна и взрывоопасна, за ее оживлением маячит все время истерика. Она способна смахнуть мимоходом мой план.

— Теперь я знаю, что я не одна. Давайте подадим коллективный иск, — почти восторженно предложила она, — пусть ей неповадно будет!

Я не хотел никакого иска.

— Еще чаю?

— Спасибо.

— Я в суд пришла — она сидит там, плачет, паскуда. Я говорю — как же у вас язык-то не отсохнет, такое про меня говорить? Это когда я вас била-то? Чего у вас не было? Но все равно впаяли мне — «несоблюдение условий договора и нанесение телесных». Мне — адьёс, ей — хату назад.

— Кстати, — я посмотрел в ее глаза, — скажите, Ольга, она вам про племянника своего что-нибудь рассказывала?

— Про Сашу-то? Да какой же это племянник? Ни разу тетке не позвонил. Сволочь он. Сидит в своей Канаде, а тетка должна с чужими людьми куковать.