Короткий путь до пирамиды занял слишком много времени. Воздух был сухой, обжигающий – дышать было тяжело, хотелось пить. Но ни Карим, ни я не останавливались.

Дойдя до места, мы, наконец, бросили сумки, попили теплого чая из термоса. Карим достал еще одну куртку, которая была на него велика, но благодаря этому он смог спрятать в длинные рукава окоченевшие и почти не разгибающиеся пальцы.

Жестами я показал Кариму, что нужно обойти пирамиду по кругу. Возможно, другие ее части не так замело снегом. Хотя, если вход с этой стороны, это не будет иметь никакого значения. Но я все же надеялся, что вход не здесь.

Но только мы оказались за снежной насыпью – замерли, озадаченные увиденным.

Монолитная серая гора-пирамида. Ее можно бы было принять за природное образование, если не знать, что это древний источник. Но насторожило нас не это. А то, что с обратной стороны весь путь к проходу был расчищен. Гусеничные следы на снегу явно указывали на то, что здесь была техника, которая и расчистила путь к входу. Мы с Каримом настороженно переглянулись. Он поправил винтовку на плече.

Я осмотрелся вокруг, вглядываясь и вдаль – вроде бы людей нет. И если они тут и были, уехали явно ни с чем. Потому что тяжелую каменную дверь, которую так сразу и заметить было сложно, они не открыли, а только просверлили в ней несколько дыр и, кажется, пытались сделать подкоп, судя по неглубокой яме у двери.

Я спустился вниз, заметил на каменной поверхности несколько глубоких царапин. Ее явно пытались продавить внутрь. Дырки сверлили, вероятно, для видеокамер, я заглянул внутрь – темень.

Карим тоже разглядывал вход, трогал дверь, подналёг, пытаясь ее подвинуть. Конечно же, у него ничего не вышло. Я отыскал зазор, он был такой тонкий, что и лезвие не засунуть. Как же мы ее отопрем, если у тех, кто здесь был до нас, даже с техникой ничего не вышло.

Посмотрел яму, которую они выкопали. Тоже ясно – промёрзлая земля, твердая как гранит, для таких работ нужно что-то очень мощное.

Но в голове крутился другой вопрос. Кому и зачем вдруг пришло в голову здесь копаться? Следы еще не успело замести, а значит, наши предшественники были здесь не так уж и давно.

Ответ тоже пришел сам собой. Вероятно, интерес к пирамидам у землян вырос как раз после того, как они узнали о Хеме и ее источниках. Теперь вот ищут и изучают здесь все пирамиды, какие за века не успели разграбить.

Карим тем временем все пытался открыть дверь – и так и эдак давил на нее, даже приподнять пытался. Лицо у него в этот миг было такое сосредоточенное и недоуменное. Привыкший к сверхспособностям, как к чему-то самому собой разумеющемуся, он сейчас наверняка интуитивно пытался подключиться к ним, но ничего не выходило.

Я похлопал Карима по плечу, несколько раз отрицательно покачал головой, показывая, что не стоит этого делать, потому что так ничего не выйдет. Карим выдохнул, отошел от дверей и принялся согревать дыханием руки.

Я задрал голову, осматривая вершину пирамиды. Ровные плоские грани, и геометрически правильная остроугольная вершина. Вот только, насколько я помнил, пирамиды на Хеме были все с усеченными вершинами.

– Нужно подняться наверх, – показал рукой на вершину Кариму.

Он кивнул, и мы направились обратно к вещам. Так просто по обледеневшей почти вертикальной каменной стене не взобраться. Вот теперь и пригодятся те инструменты, что мы притащили.

Карим что-то сказал на ваде. Но я понял, что он сильно замерз. Ещё он указал на сумку с палаткой, видимо, намекая, что ее пора установить и погреться, прежде чем взбираться на вершину пирамиды.

Мне эта идея хорошей не показалась. Мы так попросту потеряем время. Если удастся попасть внутрь пирамиды, то нам и вовсе тут оставаться совсем не нужно. А вот если проникнуть не получится, тогда да – придётся разворачивать палатку, доставать раскладную буржуйку и всячески обустраиваться. И да, еще мне хотелось поскорее отсюда убраться, поскольку мысль, что те, кто расчищал проход , могут вернуться в любую минуту, не покидала меня. И нет гарантий, что наше нахождение здесь не вызовет проблем.

– Сначала наверх, – отчеканил я, ткнув пальцем на вершину пирамиды.

Карим издал тяжёлый вздох, снова ткнул на сумку с палаткой, затем на меня и на вершину. Это, видимо, означало, что он займётся обустройством, а я могу лезть, куда хочу.

В общем, так и поступили. Я надел ледоступы, взял две кирки, накинул веревку на поясной крюк и отправился покорять вершину пирамиды.

Подниматься по скользкой поверхности было весьма непросто. По сути, ее покатый бок был чем-то вроде крутой ледяной горки.

Чтобы воткнуть конец достаточно острой кирки в обледеневший камень и зацепиться, приходилось ударять со всей мочи не один раз.

Без силы было несладко. Как же я всё-таки привык к ней. То и дело по инерции пытался подтолкнуть себя силой или добавить энергии в удар, но вовремя себя останавливал, потому что мог ненароком начать расходовать накопленное из браслетов.

К середине пирамиды дело пошло лучше: то ли тут льда было меньше, то ли камень мягче, то ли я просто приловчился – но расстояние до вершины заняло у меня куда меньше времени. Достигнув острого навершия, накинул веревку, закрепил – для того, чтобы держаться сейчас и на случай, если ничего не выйдет и придется взбираться заново.

Рассмотрел, что Карим уже успел разложить куполообразную палатку с дырой для дымохода в центре. Он, увидев, что я на вершине, вопросительно крикнул:

– Хаджа дельз на сам? – спрашивал, видимо, как дела.

– Еще не знаю, – крикнул я в ответ. Карим, конечно же, ничего не понял и продолжил заниматься нашим жильем, теперь доставая и унося внутрь палатки портативную буржуйку.

В тепло очень хотелось и мне – руки заледенели, лицо, кажется, застыло от холода намертво, не говоря уже о ногах, пальцы которых еще полчаса назад болели, замерзая, а теперь я их вообще не чувствовал. По ощущениям температура была где-то минус сорок. Для Антарктиды, считай, тепло.

Нужно осмотреть вершину на наличие зазоров, трещин, а после спуститься и погреться.

Трещину я нашел сразу – ровная горизонтальная полоса отсекала вершину. Я налег плечом, пытаясь сдвинуть ее, но ничего не вышло. Попробовал покрутить ее и снова никаких изменений. Заметил на одной из сторон какой-то едва различимый символ – время почти стерло его – но все же я смог различать рисунок спирали.

Я коснулся этого символа, провел пальцем по виткам – вдруг послышался скрежет. Я решил, что вершина сейчас распахнется, но ничего не вышло. Еще раз провел пальцем, повторяя узор, скрежет был уже куда яственнее, заметил движение, в точке схождения рёбер камень вдруг расщепился на четыре части. Правда, незначительно – всего на несколько миллиметров.

От тепла открывается или от касания, я так и не понял.

– Джамби, дзанш, шиталеш! – крикнул Карим и замахал рукой, показывая, чтобы я спускался греться.