Я нахмурился. Эк вон как он вывернул! Того и гляди, меня приплатить заставит, скажет, что с него путь до Альдоги, а с ульверов охрана и плата.

— Но это я шуткую, конечно, — продолжил баять торговец. — Положу столько, на сколько уговорились. Две полновесные марки серебра! Ни эйриром меньше.

Две марки? Это каждому хирдману или на пятерых?

— Две марки звучит неплохо, — угрюмо сказал я. — Вот только на сколько человек их разделить придется?

— А? — торговец уставился на меня в полнейшем недоумении. — А в хирде твоем сколько воинов?

— Два десятка.

Сказал, а самому тошно. Совсем недавно нас было три десятка, на все весла, а нынче…

— Вот, значит, на два десятка и делить, — улыбнулся конопатый.

А мне смеяться как-то не хотелось. Хотелось рожу его рябую разбить до крови. Что он мне сделает, трехрунный?

— Две марки? Правда? — спросил я у Альрика.

Тот пожал плечами.

— И что, других торговцев во всем Хандельсби не нашлось? Только этот полоумный? Две марки! Да мы, будучи двурунными, за такую плату несчастных троллей забили. А тут идти Фомрир знает куда, по неведомым морям с неведомыми тварями, потратить месяц-полтора, и всё за две марки? И впрямь, чего уж сразу не задаром?

Альрик повернулся к торговцу.

— Я ж говорил, что неразумна твоя плата. Походи по городу, может, и найдешь какого карла, чтоб за две марки согласился на твоем корабле пойти. Если серебра мало, так ходи по здешним деревням, торгуй чем попало, или дерзни и пойди безо всякой охраны. Может, мошну наполнишь, а может, и голову сложишь.

— Голову терять не хочется, мне без головы никак. Это вы, вольные хирдманы, привыкли не на жизнь, а на смерть сражаться, потому и рун столько. А я и до трех рун еле-еле добрался, — наконец он перестал зубы скалить и заговорил строже: — Серебра у меня нет, всё в товар пустил, и товар тот непростой. Головой бы я еще рискнул, а вот ежели груз пропадет, так хоть сразу в петлю лезь. Нанимать абы кого опасаюсь, а о вашем хирде добрая слава ходит: если уж конунг сына родного доверил, так и мне бояться нечего. Но две марки — всё, что у меня нынче есть.

Я согласно кивал. Молва о нас и впрямь ходит славная. И торговец не так уж жаден, просто все серебро в товар вложил. Может, взяться за это дело? Всё равно ж в ту сторону идем.

Хорошо, хоть ума хватило на Альрика глянуть. Тот руки на груди сложил и улыбается уголком рта, мол, мели-мели языком, уши словами всё равно не зальёшь. Я толкнул Беззащитного локтем. Уж он-то знает, как ответить.

— Неужто не верите? — удивился конопатый.

Как же звать его? Альрик говорил вчера, да я запамятовал. Игуль вроде бы. Игуль Рябой.

— Как же не верю? Верю! Верю, что сейчас у тебя только две марки серебра и еще две про запас. Ведь за пристань плати, за ввоз товара плати, за место на рынке плати. А еще верю, что в Альдоге или Раудборге, как расторгуешься, серебра-то прибавится. И как же хорошо, что мы рядом будем! Заодно сможешь по чести с нами рассчитаться.

— А вдруг мой товар не сгодится в Альфарики? Я же в первый раз туда иду. Вдруг вконец разорюсь? Тогда выйдет, что обману я вас.

Игуль скорчил испуганную рожу: глаза выпучил, белесые брови на лоб загнал. Вон как переживает! Но я уже не покупался на его слова, а любовался, как Альрик с ним беседу ведет.

— Тоже верно, — кивнул Беззащитный. — Есть у меня одна задумка. Как ни крути, обе стороны в выгоде останутся. Мы с тобой до Раудборга вовсе без платы пойдем, подождем, пока товар распродашь. И заплатишь ты нам, только если торговля в прибыток пойдет, скажем, три марки с каждых десяти, что сверху расходов пойдут. А чтоб никто не подумал лишнего, ты сводишь нас туда, где товар купил, чтоб я знал, сколько серебра потрачено. И, конечно, если вдруг убьют у тебя кого или тварь товар попортит, ты это в расходы добавишь. Так и ты не в убытке, и мы не в обиде.

А разве можно вот так делать? Я даже заволновался, не введет ли Альрик нас в убыток. Если и впрямь товар не пойдет, да еще нападет на нас кто… Потом догадался, что Беззащитный ни разу не сказал, что тот убыток ульверы покрывать будут, самое большее — платы не получат. А потом подумал еще. Игуль этот не дурак вроде. Хоть он впервые идет в Альфарики, но торгует-то не первое лето, значит, знает, какой товар надо брать и примерно по какой цене тот уйдет. Кто ж себя по доброй воле в разорение вводить будет?

Конопатый вздохнул тяжко, затем встряхнулся и по третьему кругу пошел. На уши присесть нам не вышло, на жалость надавить тоже. С какой стороны он теперь зайдет?

— Вижу, люди вы опытные, вам бы не в вольные хирдманы, а в торговцы податься. Потому скажу прямо. Если б вам в Альфарики не надобно было, так вы б меня давно прогнали с двумя марками, а вы торгуетесь. Значит, есть тут и ваша нужда. Больше платить не стану, потому скажите, как нам лучше столковаться.

Снова я ему поверил, толково он говорит. Но сначала я взглянул на Альрика, а тот кивнул. И оказалось, что до этого был не торг, а беседа задушевная. Торг начался только сейчас.

Как же они спорили! До хрипоты, до брызжущей слюны, до покраснения! Махали кулаками, сетовали на скупость, на траты высокие, на богатства неслыханные, что жадные торговцы берут за доброе оружие, на корабли, что в постоянном уходе нуждаются, на дорогой постой.

Я умаялся слушать, отошел в сторонку, а там стояли незнакомые карлы, следили за спором и пили пиво. Мне тоже протянули кружку. Слово за слово с ними, так и выяснилось, что это люди того самого Игуля, ходят с ним второе лето. Показали корабль торговца: круглобокий, непривычного вида. У него не снималась мачта, а вместо носовой фигуры было небольшое украшение в виде завитка, ни тебе оскаленной пасти, ни диковинной морды. И хотя корабль выглядел вместительным, вряд ли он будет поспевать за быстрым «Соколом» как при парусе, как и на вёслах.

Альрик не напутал, под рукой Игуля и впрямь ходили безрунные трэли, да и рунные недалеко от них отошли, всего-то карлы. Был один хускарл на шестой руне, единственный, кто хоть как-то походил на воина, и он не пил пиво вместе с остальными людьми торговца, а что-то делал на корабле. Хмурый, темный, изредка хускарл поглядывал на пристань, где Игуль спорил с Беззащитным. Видать, приглядывал за Рябым. Я попытался заговорить с хускарлом, но тот даже отвечать не стал, прикинулся, будто не слышит. Ну и пошел в Бездну!

Я вернулся к Альрику, а там спор подходил уже к концу.

— Ладно, уболтал, злоязыкий! — вскричал Игуль, вскидывая руки к небу. — Две марки я заплачу, когда пройдем через Дёккхаф, и еще три — в Раудборге, после первого дня торговли.

— И по пути с тебя стол и все сборы, — добавил Альрик.

— Добро. Тогда третьего дня отходим, как рассветет.

— Успеешь ли припасы закупить? У меня два десятка людей, все хускарлы, и вареным зерном сыты не будут.

— Успею, — отмахнулся торговец.

Но Альрик не успокаивался.

— Что закупать думаешь? У кого? В Хандельсби нынче с едой туго, только у конунга полные закрома. Вижу, не привык ты к дальним походам, так я бы помог посчитать, сколько и чего надобно.

Я бы на месте Беззащитного с радостью переложил такие думы на другого, например, на нанимателя. Ему же сказано, сколько людей и какой силы, поди, дурить не станет. Опять же, куда он денется? Мы и числом превосходим, и рунами. Как с нами не расплатиться?

— Вот и я думаю, что в городе дорого брать, — радостно закивал торговец. — Так что соберу припасов на несколько дней, а остальное по деревням закупать буду. В деревнях оно всегда дешевле, и им тоже выгода: не надо никуда возить, сами придем и всё возьмем.

— Э нет, приятель, — усмехнулся Альрик. — Ты забыл, что нынче конец Скирирова(1) месяца. Снег еще не везде сошел. Откуда в деревнях нынче снедь на продажу? Они за зиму все подъели, только на посев что-то оставили. И скот нынче никто резать не даст. Зря что ли зимой кормили, от себя отрывали? Пойдет трава, скот откормится, приплод даст. Сейчас резать — себя в убыток вводить.