слова. Это, должно быть, просто, когда говоришь от души, призывая всем своим сердцем к справедливости…

В приемной послышались шаги. Дэнчик, по ходу, с завтраком пришел. И не удивлюсь, если в компании Алисы. А значит, нужно срочно натягивать самую доброжелательную улыбку из всех возможных. Не очень-то хотелось, чтобы лучший друг с девушкой сейчас задавали мне лишние вопросы.

Девушкой… До сих пор поверить не могу.

— Привет больным и голодающим! — в изолятор не замедлила влететь уж очень довольная Алиса. Вновь увидев ее, и в этот раз уж точно настоящую, у меня все внутри похолодело. Залюбуешься все-таки, какая красивая девочка. В глазах потемнело от желания немедленно остаться с ней наедине, выпроводив любого, кто там приперся следом. Черт, и как я только позволил себе вообще хоть на долю секунды мысль о Виоле допустить?

— И тебе доброе утро, родная, — расплылся я в улыбке, тут же принимая сидячее положение.

А следом за Алисой в изолятор ввалилась, внезапно, Ульянка, с трудом удерживая на весу поднос. Я усмехнулся, и она, перехватив мой взгляд, страдальчески закатила глаза. Впрочем, это вышло у нее чересчур нарочито, поэтому в искренность ее страданий я не поверил.

— Предупреждаю сразу, — проворчала та, небрежно ставя поднос на столик. — Начнете миловаться — поколочу обоих.

Я неопределенно хмыкаю и двигаюсь поближе к столику, готовясь трапезничать. Алиса же зловредно оскалилась и, упав рядом со мной, запрокинула голову, изогнув длинную загорелую шею, и, наплевав на мои попытки в перекус, потянулась губами к моим. А я что, я только рад ответить. За миг до того, как наши губы встретились, я перехватил тоскливый взгляд рыжей-младшей, устремленный на нас.

— Просила же, — буркнула пойманная с поличным девчушка и отвела глаза. — И вообще, мы некоторым в носильщики не нанимались.

— Не ворчи, мелкая, — подмигнула подруге Алиса. Затем перевела внимательный взгляд на мои побои. — Да уж… Досталось тебе.

— Не так сильно, как моей самооценке… Кстати о носильщиках, — доходит до меня. — Где Дэна потеряли?

— А хрен знает, я его со вчерашнего дня не видела, — жмет плечами Алиса.

Слона-то и не приметила… Странно, кстати. Так порывался вчера мне завтрак принести, а по итогу, получается, просто забил. Хотя, его спокойно могла и Панамка со своим Нептунятником напрячь. Не стоит бежать впереди паровоза со своими выводами.

Нахлынуло какое-то чувство противоестественного одиночества. Казалось бы, в кратковременное отсутствие Дэнчика в моей жизни совершенно ничего не должно было измениться. Однако же разница оказалась колоссальная. Увы, я принимал все это как должное, и лишь теперь понял, как в результате избаловался. Поэтому очень не хотел теперь оставаться один. Подобная тревожность была мне не свойственна, но все так навалилось. А теперь будто внутри что-то сломалось. И ведь я мог бы сейчас предложить рыжим бандиткам скрасить мое одиночество, но разве имею я права лишать их и без того короткой смены и лета, заставляя со мной тут нянчиться? Я же не какая-то там эгоистичная сволочь. Теперь.

— Макс, а можно мы у тебя тут перекантуемся некоторое время? — с какой-то надеждой спросила Ульянка. — А то ведь сейчас с Лиской высунемся, нас Ольга Дмитриевна тут же запряжет барахло всякое таскать.

Как я не засветился в этот момент — ума не приложу.

— Да, конечно, сидите на здоровье, — кивнул я, старательно помешивая ложкой пшенку, надеясь, что какая-никакая, но сосредоточенность поможет скрыть уж чересчур довольную лыбу. — А то одному грустно. Да и завтрак такой себе, даже как-то аппетита особого не вызывает. Хоть хлеб с маслом есть, и то хорошо. До обеда доживу.

Обрадованная Ульянка тут же оживленно что-то затараторила, а Алиса просто молча взяла меня за руку и положила голову мне на плечо. Наверное, это глупо, но, помимо всего прочего, мне очень нравилось в ней то, что она не испытывала потребности в болтовне. Она хоть и была огнем, но далеко не всегда разрушительным. Сейчас этот огонь был спокойным и способным принести чувство внутреннего умиротворения.

— Вы меня слушаете вообще? — фыркнула рыжая-младшая.

— Естественно, солнышко, — моргнул я. — Это сейчас у меня по важности, без преувеличения, на первом месте!

— Так вот, — поверить не могу, что это опять сработало. — Однажды прошлым летом моему папе с дедом было лень готовить шашлык, и папа тогда сказал: «Ульяна, сегодня нас кормишь ты». Он показал мне, как нажимать на куски мяса в середине, чтобы проверить, насколько они прожарены, и как быстро обжаривать их с обеих сторон на большом огне, чтобы они остались сочными.

— И получилось обалденно вкусно? — заботливо спросил я, прекрасно понимая, что будь это так, ребенок не стал бы рассказывать эту историю.

— Я сожгла их в хлам, — будничным тоном подтвердила мою мысль Ульяна. — Сказала бы, что они превратились в угли, но уголь все-таки можно считать условно съедобным.

— Ты все рассматриваешь с позиции «съедобно-не съедобно»? — поддела подругу хихикающая Алиса.

— Да ну тебя, — буркнула та. — Злые вы вообще. Уйду я от вас.

— Ну все, нам конец, — Алиса в притворном ужасе схватилась руками за щеки.

Ульянка лишь скрестила на груди руки и сердито посмотрела на Алису, как будто та ляпнула такую глупость, удостаивать которую ответом было ниже ее достоинства.

— Ну, не дуйся, — ласково улыбнулась девушка, и гнев рыжей-младшей отчего-то стал казаться бурей в стакане воды. Она сострила гримаску и картинно взяла со стола какой-то завалявшийся там журнальчик, рассеянно его пролистала и положила обратно. Она молчала меньше минуты и уже маялась от скуки. Поразительная неспособность держать в узде шило в заднице. Закончилась эта миниатюра тем, что Ульянка опять пренебрегла моим правом собственности на положенный мне чай.

— Вообще-то это было для меня, — киваю. — И не стыдно тебе? Товарищ понес боевое ранение, а ты вот так вот.

— Не стыдно, — широко улыбнулась та. — Было ваше — стало наше. Меньше клювом будешь щелкать. И вообще, Макс, спокойнее. Ты больной, тебе волноваться нельзя.

— Улька! — неожиданно шикнула на нее Алиса.

— Ой, ладно уж, — девчушка сделала еще один внушительный глоток и вернула наполовину опустевшую чашку. — Нашли обжору. Я и не думала, что вы так к этому отнесетесь. До чего же вы, оказывается, вредные, глоточек чаю ребенку пожалели.

— Вредные? — переспросил я.

— Да! Или это как-то по-другому называется… Неважно! Ни к чему нам все эти тонкости терминологии.

Алиса сморщила нос, чтобы не рассмеяться. Да я и сам едва сдерживал улыбку. В моменты такого замешательства Ульянка выглядела особенно забавно.

Тут в дверь изолятора кто-то негромко постучал. Я мысленно, конечно, прикинул, кто это мог быть у нас такой учтивый,