все же за прошедшую неделю смогла произвести более-менее положительное впечатление. Она не выходила из себя, когда пионеры осмеливались ей перечить. Ее это не радовало, но она пыталась понять, а не разражаться гневной тирадой или пытаться давить авторитетом «взрослого». Советами периодически помогала, причем делала это от души, да и вообще без, будем тут честными, веской какой-то причины не капала на мозги. Поводов злиться на нее нет.

— Да тут нечего рассказывать, — я старался придать максимум уважения в голос. — Мы с Алисой вчера слегка поругались, ну, Вы сами помните. Потом еще эта свечка тупая. Она расчувствовалась, убежала. Я за ней увязался, извиниться. Нагнал ее у старого лагеря, а там к ней гоблины эти деревенские пристали. Пришлось вмешаться. Вот и вся история, ничего сверхъестественного.

Смесь хмурого подозрения и ироничного недоверия на лице Ольги была достаточным показателем ее истинной реакции на мою историю.

— Знаешь, Максим, ты должен был сначала…

— У меня не было времени Вас искать, Ольга Дмитриевна, — ответил я на опережение. — Счет шел на секунды, я и так подоспел в последний момент. Опоздай я хоть на минуту, эти ублюдки бы… — меня передернуло, настолько трудно было говорить об этом. Руки сами по себе сжались в кулаки.

— Ты все правильно сделал, — вовремя вставила Виола, когда я был уже готов взорваться. — Видишь, Оль? Ничего криминального, обычный подростковый срыв. Если адекватно, без нервов, донести это до Никанора Ивановича, тактично опустив некоторые детали, то максимум, что с твоими пионерами будет — небольшая профилактическая беседа.

Ольга отвернулась к окну. Отблески утреннего солнца легли на ее лицо.

— А что до хамства по отношению к вожатому? Собака еще какая-то непонятная. Эти моменты Кольцов обмусолит как следует, можете не сомневаться.

— Жулька чудесное создание! И вообще, кому не пофиг? — махнул рукой я. — Серьезно, Никиту Валерьевича же все в лагере конченым считают. Почему он вообще здесь работает? Мироздание схлопнется, если в пионерском лагере не будет хотя бы одного урода-вожатого?

— Максим, чуть-чуть полегче в выражениях, — мягко осадила меня Виола, прежде чем это сделала бы возмущенно повернувшаяся в мою сторону Ольга Дмитриевна. — Не забывай, что мы все же руководящий состав, а не твои подружки. Хотя… Даже немного жаль. Будь мне хотя бы восемнадцать… Верно говорю, Оль?

— Вилка! — полыхнула щеками Панамка.

— Что? — наигранно удивилась медсестра.

— А я уже привык, — радостно улыбнулся я, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Дело было не только в моем стремлении показаться хотя бы немного вежливым, потихоньку начал чувствовать возвращающуюся боль в ребра.

— Ты это… Заканчивай мне тут, — пробормотала Ольга Дмитриевна, залившись краской пуще прежнего. Похоже, она боролась с собой. На миг показалось, что она сейчас сможет вернуть самообладание, однако она закрыла глаза. Потом снова открыла их, но тут же отвела в сторону и вновь уставилась в окно. — Дурак Вы, доктор, и шутки у Вас дурацкие. Короче, возвращаясь к нашему разговору, я должна обдумать все это. Ситуация довольно нетипичная, и…

Ой, как будто ей есть на что жаловаться. Нетипичная ситуация, говорите? Я в таком режиме уже неделю живу.

— Я могу и сам поговорить с этим вашим Высороговым, — жму плечами.

Ольга замерла и, повернувшись, спокойно посмотрела на меня:

— Исключено. Ты всего лишь пионер…

— И поэтому со мной можно не считаться. Извините, на минуту я даже забыл об этом, — скривился я.

Виола, тем временем, наблюдала за нашим спором с нескрываемым любопытством.

— Не в этом дело, — попыталась оправдаться вожатая. — Даже я, хоть и искренне пытаюсь войти в положение, не могу никак избавиться от мысли, что вас с Двачевской нужно как минимум серьезно наказать, а как максимум — лишить значка. Конечно, я этого делать не собираюсь, — быстро поправилась она, заметив, как я начинаю звереть. — Но Никанор Иванович, он… человек старых нравов и… Почему ты улыбаешься?

— Потому что не вижу в этом никакой проблемы, — с решимостью затрещал я суставами пальцев. — И не таких ломали. Боже, Ольга Дмитриевна, оставьте уже все эти бессмысленные глупости про пионер-не пионер. Любой взрослый на моем месте мыслил бы так же. Посмотрите на ситуацию с моей стороны. Как бы Вы себя чувствовали, будучи на моем месте?

Та пристально вгляделась в мое лицо. Что-то прикинула в своей голове, из-за чего глубоко вздохнула, сделав какие-то определенно не самые приятные для себя выводы:

— И почему меня не покидает мысль, что мне следует что-то предпринять по этому поводу?

— Не обращайте на нее внимания, и она уйдет, — беспечно предложил я, под смешок Виолы.

Теперь вожатая выглядела так, как будто ее ударили долотом и раскололи пополам.

— Ладно, все, — обреченно замахала она руками. — Я сама все попытаюсь уладить. А ты… На крайний случай, если мне вдруг захочется, чтоб «Совенок» действительно закрыли к чертовой матери.

— Что ж, спасибо и на том, Ольга Дмитриевна, — наверное, еще рановато вслух называть ее Оленька.

Только сейчас за окном заиграл звук побудки. В небе уже во всю парил ярко-красный диск. Как-то непривычно было осознавать, что тебе сейчас никуда не надо спешить. Даже в столовку, что, кстати, было немного обидно, ибо еду мне Дэнчик обещал принести.

— Пойду я от вас, — пробурчала Ольга. — А то я уже начинаю хотеть, чтобы этот день поскорее закончился, а ведь сегодня мне еще считай, что самолично за порядком на мероприятии следить. Так и окончательно с ума сойти можно.

— Ну так может тебе плеснуть чутка винца домашнего, Оль? — предложила лукаво улыбающаяся медсестра. — Так, чтоб нервы немного успокоились.

Вожатая открыла рот и тут же закрыла, с опаской покосившись в мою сторону. Потом вновь открыла его. Но ни одного слова так и не вырвалось наружу.

— Ну, нет, так нет, — досадливо цокнула языком Виола. — Но вечером все равно заходи.

— А с вами посидеть можно будет? — хмыкаю.

— Максим! — мгновенно взвилась Ольга.

— Посидеть — можно, — рассмеялась Виола. — А вот посидеть-посидеть, увы, не положено.

— Да я и не рассчитывал, — соврал я, не моргнув глазом. — Кстати, Ольга Дмитриевна, пока Вы еще не ушли, можно вопрос один?

Эх, любопытство мое меня погубит. Ну очень уж интересно стало, из-за чего наш образцово-показательный лагерь чуть было не прикрыли.

— Наверное… — та выглядела весьма озадаченной.

— Я совершенно случайно, — ага, конечно. — Услышал, как Виола вскользь упомянула про инцидент, когда там одна пионерка другую довела, чего-то такое, можете поподробнее рассказать?

Сначала Ольга Дмитриевна поперхнулась, но быстро взяла себя в руки и довольно сердито нахмурилась:

— Максим Жеглов, эта история не совсем для пионерских ушей.

— Ну опять двадцать пять, — с