Стефани неловко ерзала в высоком седле своего верблюда. Возможность посетить конскую ярмарку, которую устраивали бедуины, казалась слишком захватывающей, чтобы отказаться, хотя она отказывалась, пока Фадиль не пообещал, что немедленно пошлет за ней, если возникнет новый случай заболевания. Прошло больше недели с тех пор, как стали полностью выполняться предложенные ею меры предосторожности, и почти три недели с последнего случая заболевания, и это давало основания для оптимизма. Кроме того, после их свидания в хаммаме десять дней назад Стефани ни разу не удавалось побыть с Рафиком наедине.

Впрочем, нельзя сказать, чтобы они были наедине сейчас. Весь последний час дорогу через пустыню заполняли верблюды, лошади, мулы и даже люди, тащившиеся на своих двоих.

– Далеко еще? – спросила она, направляя свой корабль пустыни ближе к верблюду Рафика.

Он покачал головой.

– Обещаю, что оно того стоит.

Вскоре они перевалили холм, и перед ними открылась долина. Сотни похожих друг на друга палаток конической формы выстроились ровными рядами. Дым от многочисленных котлов с едой накрывал весь лагерь легкой пеленой. Детское щебетание и смех смешивались с криками мулов и верблюдов и ржанием лошадей. Лошади были повсюду: некоторые стояли на привязи возле палаток, но большая часть на длинных веревках, привязанных к высоким шестам, паслась на большой поляне перед палаточной деревней.

– Те лошади предназначены для продажи на ярмарке, – сказал ей Рафик, направляя верблюдов в сторону от толпы.

– Это аукцион?

– Нет, это несколько более сложно. К счастью, у меня будет время объяснить. У бедуинов очень строгие правила этикета. Если бы сегодня я выступал как хозяин, от меня требовалось бы провести целый ряд аудиенций в строго определенном порядке. Но сейчас мы не в Бхариме, час назад мы пересекли границу королевства Нессарах, и я волен распоряжаться своим временем, как мне вздумается.

– Я даже не представляла, что здесь будет так много палаток.

– Сегодня здесь собрались несколько племен. В этой части Аравии конская ярмарка проводится всего два раза в год и редко в одном и том же месте. Нам повезло, что в этом году она оказалась так близко к моему дому.

– Может ли случиться, что мы встретим?.. – Стефани колебалась. Она не хотела портить ему настроение, но вопрос казался ей совершенно естественным. – Семья принцессы Эльмиры… они приедут сюда?

– Думаю, нет.

Означало ли это, что он заранее узнал об этом? Потому, что хотел с ними встретиться, или потому, что хотел избежать встречи? Его голос звучал нейтрально. Выражение лица – из тех, которые Стефани назвала королевскими. Никаких эмоций, но не потому, что их нет, а потому, что они тщательно скрываются.

– А то племя, где вы росли в детстве?

– Несколько лет назад они кочевали далеко к северу отсюда, хотя за эти годы я не раз слышал о них от людей из других племен. Они не растили меня, Стефани. Я жил с ними время от времени, чтобы научиться обычаям пустыни.

– Если бы у меня был ребенок, мне бы не хотелось поручать заботу о нем кому-то еще. Впрочем, этого никогда не будет.

– Ты не хотела бы иметь детей?

Стефани могла бы сказать ему, что его это не касается, но ее раздражало, с каким упорством Рафик скрывал свои чувства. Она не станет притворяться.

– Я всегда хотела детей, много детей, но теперь этому не бывать. Мне хотелось иметь братьев и сестер. Правда, в военном лагере всегда находились другие дети, с которыми я могла поиграть. Но это не одно и то же. А вы любите детей? Я хочу знать, хотелось бы вам иметь братьев и сестер? – Она рисковала испортить весь день и уже предвидела это, но не могла остановиться. – Я устала от всех этих табу, которыми вы ограничиваете наши беседы, Рафик.

– Ради всего святого, о чем ты? Мне казалось, мы очень ясно обо всем договорились.

– Да, договорились, – хмуро согласилась Стефани. – Просто иногда мне хочется, чтобы вы доверяли мне и позволяли заглянуть под непроницаемый покров, под которым вы скрываете свои чувства. Мне бы хотелось понимать вас и, как я надеюсь, быть понятой. Впрочем, я вела себя нелогично. Пожалуйста, давайте забудем об этом и проведем этот день с удовольствием.

– Ты бываешь упряма, часто несговорчива, но никогда не бываешь нелогична.

– Спасибо. – Стефани заставила себя засмеяться.

– Только ты могла бы расценить это замечание как комплимент. Ты просто неподражаема, Стефани, и это делает тебя совершенно особенной.

– О. – Слезы навернулись так внезапно, что она не успела их удержать, и одна слезинка скатилась по ее щеке.

– Ты расстроилась, потому что я не упомянул твои достоинства как ветеринара?

От его улыбки Стефани почувствовала себя так, словно из-за туч вышло солнце, что было совершенно нелепо, поскольку здесь, в Аравии, солнце светило всегда.

– Как бы мне хотелось убрать эту слезинку поцелуем!

– Потерпим до утра, потому что едва ли мы вернемся с этой ярмарки раньше.

– Важно не время, а чувство, – заметил Рафик.

Стефани ошеломила страшная толчея и неумолкающий шум. Казалось, все не говорили, а кричали, но двигались со скоростью черепахи, если не считать собак и детей, с безумной скоростью и дикими восторженными воплями носившихся между высоких шестов, к которым были привязаны лошади. Мужчины и женщины тащили подносы с горячей едой и холодными напитками. В воздухе витали запахи еды, людей и животных.

Стефани с радостью вдыхала атмосферу этого праздника и, не желая привлекать к себе внимание, держалась в тени Рафика. Несмотря на то что он приехал сюда не как официальное лицо, его все узнавали, и у всех на устах был один и тот же вопрос – Сабр. Зная, как сильно это его мучило, Стефани с трепетом наблюдала за ним, но, к своему удивлению, услышала, что он не только отвечал, когда его спрашивали, но с удовольствием поддерживал разговор.

– Без сомнения, это будет год Бхарима, – говорил он. – В этом году трофей Сабра вернется в свой истинный дом. – Делая эти заявления, он каждый раз вскидывал взгляд на Стефани и в какой-то момент крепко сжал ее руку. – Я впервые по-настоящему в это верю, – прошептал он.

Они подошли к толпе, разглядывавшей лошадей.

– Если ты присмотришься, то заметишь, что вся хитрость заключается в том, чтобы делать вид, что ты не смотришь на самых лучших лошадей, – объяснил он Стефани. – Это не аукцион, скорее, это работает как система индивидуального бартера. Если возле какой-то лошади поднимется шум, это привлечет внимание других покупателей, а следом подскочит и цена. Поэтому покупатель изображает большой интерес к лошадям, которые ему не нужны, и между тем предлагает снизить цену на тех, которых хочет купить. Впрочем, лошади, которых я покупал на таких ярмарках, стоили возмутительно дорого, хотя должен признать, они были великолепны.