– Я генерал Федеральной службы безопасности, –ответил Юрий Васильевич, – моя фамилия Решетилов.

Сосед Сургутского испуганно выглянул из-под одеяла.Очевидно, должность и место работы Решетилова производили на него впечатление.

– Вы приехали сюда из-за сына? – неожиданноспросил профессор.

Решетилов и Дронго переглянулись.

– Нет, – ответил генерал, – мы хотимпоговорить с вами. Извините, что вынуждены беспокоить вас в таком состоянии.

За дверью послышался шум. Очевидно, лечащий врач хотел войтив палату и помешать допросу, но стоящие в дверях офицеры ФСБ не пустили его вкомнату.

– Мы хотим побеседовать с вами насчет вашего бывшегоученика. – Решетилов заговорил громко и четко, выделяя каждоеслово. – Вы знаете Адабашева Роберта Надировича?

– Конечно, – ответил Сургутский и тяжеловздохнул. – Значит, вы пришли сюда за этим…

– Мы пришли узнать, почему вы ему позвонили и попросилио помощи, – объяснил генерал. – Вы сказали Адабашеву, что нужнопомочь студентам-иностранцам, найти для них лабораторию. Вы знаете этих людей?Вы их видели?

Сургутский молчал.

– Вы меня слышите? – встревожился генерал,наклоняясь к больному.

– Конечно, не знаю. Но не нужно так громко, –попросил профессор. – Вы, наверное, и сами догадываетесь, что я никого изних не мог знать. Меня попросили позвонить, я и позвонил моему бывшему ученику.А через несколько недель Адабашев появился у меня. Он, кстати, очень плоховыглядел. И рассказал мне, что лабораторию использовали в каких-то непонятныхцелях. Мне, конечно, было неприятно. У нас состоялся очень сложный разговор. Ив результате я попал в больницу. А где он сейчас?

– Тоже в больнице. Абадашев получил очень сильную дозуоблучения.

– Я так и думал. Значит, они действительно использовалилабораторию для какого-то непроверенного эксперимента. Какое безобразие! Нужнозапрещать такие опыты.

Решетилов глянул на Дронго. Кажется, профессор не собиралсяиздеваться над ними.

– Вы думаете, там проводили опыты? – переспросилгенерал.

– Конечно, – ответил Сургутский, – иначе влаборатории не остался бы такой фон. Сейчас в погоне за деньгами готовы делатьвсе, что угодно. Любые рискованные эксперименты, любые непроверенные опыты.

– Возможно. – Решетилов не хотел ничегообъяснять. – Так кто же попросил вас об этом? Вы ведь сказали, что незнали этих иностранцев. Тогда почему вы позвонили Адабашеву?

– Меня попросили… – Сургутский отвернулся.

– Погодите, – уже более настойчивым голосомпроизнес генерал, – кто попросил? Мне нужно знать, кто вас попросил!

– Этого я вам не скажу. Это мое личное дело.

– Не личное, – повышая голос, заявилРешетилов, – совсем не личное. – Он посмотрел на второгобольного. – Я не хочу вас пугать, профессор, но положение гораздо хуже,чем вы можете себе представить. И нам нужно немедленно знать имя человека,который просил вас позвонить Адабашеву.

– У вас свои обязательства, а у меня – свои, –отозвался Сургутский. – И я не собираюсь больше разговаривать с вами наэту тему. Достаточно и того, что я попал в больницу…

За дверью усилились голоса. Вероятно, к лечащему врачуприбыло подкрепление.

– Мы заберем вас отсюда, – принял решениегенерал. – И тогда вы узнаете, почему мы так настаиваем.

– Я нетранспортабелен, – сообщил профессор. –Или вы хотите меня убить за мою ошибку?

– Подождите, – вмешался Дронго, дотронувшись догенерала, – не спешите. Я все понял. Не нужно так нервничать, Николай Федорович.Вы ведь попали в больницу недавно? А ваш бывший ученик болеет уже давно.Значит, инфаркт случился у вас не после разговора с ним, а послеразговора… – Сургутский напрягся, сосед на всякий случай закрылся одеяломи отвернулся в другую сторону, Решетилов нахмурился. – После разговора с…вашим сыном, – выпалил Дронго, глядя на больного.

Тот дернулся.

– При чем тут Аркаша? Его обманули, он не виноват.

– Но вы же понимаете, что сделали что-тонеправильно, – возразил Дронго. – Когда мы вошли, вы были уверены,что мы приехали из-за вашего сына. Он прилетел несколько дней назад, а вы сразупопали в больницу после разговора с ним. Это он попросил вас позвонитьАдабашеву?

– Вы хотите, чтобы я сдал вам моего сына? –спросил профессор. – А я думал, что тридцать седьмой год больше никогда неповторится.

Решетилов вспыхнул и уже собирался что-то сказать, когдаДронго удержал его за руку.

– Не нервничайте, Юрий Васильевич. Профессор Сургутскийдаже не представляет себе, в какую жуткую историю его втянули.

– Представляю, – возразил Сургутский. – Онинаверняка проводили эксперименты с изотопами. Или что-то в этом роде. Поэтому яи здесь, что очень хорошо все представляю.

– Где сейчас ваш сын? – строго спросил Дронго.

– Этого я вам не скажу. Он ни в чем не виноват. Его обманули,и он был вынужден… Он ничего не знал…

– Где он? – повторил вопрос Дронго.

– Не нужно, – вмешался Решетилов. – Мы егонайдем.

Дверь наконец открылась, и в комнату вошли сразу нескольковрачей.

– Что здесь происходит? – требовательно спросилодин из них. – По какому праву вы врываетесь к тяжелобольным? Кто вытакие?

– Извините, – сказал Решетилов, – мы ужезакончили.

– Он ни в чем не виноват, – попытался поднятьсяСургутский.

– Не сомневаюсь, – зло буркнул генерал, выходя изпалаты.

– Он ничего не знал! – крикнул профессор.

– Вам нельзя нервничать, – подскочил к нему врач.

– Не беспокойтесь, – сказал на прощаниеДронго, – никто его не обвиняет. Нам нужно только узнать, почему он просилвас об этом.

Профессору стало плохо, и врач укоризненно покачал головой.

– Вы его убьете! – крикнула медсестра, сненавистью глядя на незваного гостя.

В коридоре Решетилов достал телефон.

– Срочно уточните домашний адрес сынаСургутского, – приказал он, – мне нужно знать, где он сейчаснаходится.

– Мы уже все проверили, – упавшим голосом ответилему офицер.

– Дайте мне адрес, – потребовал генерал.

Офицер молчал.

– Ты меня слышишь? – теряя терпение, крикнулРешетилов.

– Два дня назад на даче обнаружили труп Аркадия Сургутского, –доложил офицер, – мы получили сообщение об этом только что. Прокуратуравозбудила уголовное дело по факту убийства. Старику ничего не говорят, чтобы неволновать его, иначе он не выдержит.