Элоди решила вычеркнуть из памяти и Уилла Рэнсли, и месяц, проведенный с ним. Так же, как она забывала о проблемах, решить которые было не по силам. Пришло время подумать о будущем.

Поднимающееся на чистом небосводе солнце ласкало обещанием погожего весеннего дня. Ей бы радоваться, предвкушая, но в душе шевелилось мучительное подозрение, что, несмотря на все усилия и ухищрения, Филиппа ей найти так и не удастся. Она поспешила подавить это чувство. Потерять его было немыслимо.

Элоди решила, что ее тревога проистекает от усталости, а не от угрызений совести, что обманула Уилла. Ей бы вообще не удалось выжить, не возведи она обман в ранг величайшего искусства.

Кроме того, она подарила ему страсть, единственный честный дар, который могла преподнести, и ничуть не сожалела об этом.

За поворотом дороги ее глазам предстали пока еще далекие стены Парижа, огромной тенью укрывшие путников, идущих с запада. Элоди изо всех сил попыталась обрадоваться представшему ее глазам зрелищу.

Хватит уже бояться, сожалеть и тосковать, вот-вот начнется самая важная игра в ее жизни. После столь долгого ожидания она не собиралась сдаваться.

Гнев и презрение к собственной глупости понукали Уилла шагать быстрее. Постоялый двор он покинул через несколько минут после обнаружения бегства Элоди. Поскольку теперь в город они должны были войти поодиночке, притворяться крестьянином не имело смысла. «Пусть хозяин гостиницы зажарит купленных накануне кур на ужин и разрубит тележку на дрова», – яростно размышлял Уилл.

Не отягощенный ношей, он продвигался очень быстро. Не прошло и получаса, как он заметил Элоди, входящую в городские ворота. Первое за день везение, хотя, оказавшись внутри, она вовсе не обязательно пойдет на Центральный рынок. Но Элоди в крестьянском платье и с пищащими в корзинах цыплятами брела в сторону рынка. Растворившись в пестрой толпе, состоящей из рабочих, торговцев, поваров, горничных, крестьян, купцов, солдат и возвращающихся после ночных эскапад распутников, Уилл получил возможность следовать за ней почти по пятам.

Если бы он не был столь взбешен, возможно, даже получил бы удовольствие от этой игры: на какое расстояние он сможет подойти к ней, оставаясь при этом незамеченным? Хотя ярость несколько ослабила привычную осторожность, он удивился, насколько близко сумел подобраться к ней. На одном повороте едва не дотронулся до ее локтя.

Он понимал: неразумно вести себя подобным образом, будто бросая ей вызов, понукая заметить его. Возможно, так и было. Ничего на свете ему не хотелось сильнее, как схватить ее и, как следует встряхнув, спросить, почему она так поступила.

Но это стало бы еще одной глупостью. Он знал, почему она сбежала, даже ожидал этого. Признал: в первом раунде она его переиграла. Осознание этого еще больше распаляло злость, что для него нетипично. В обычных обстоятельствах он отдал бы должное ее смекалке, сделал для себя соответствующие выводы и двинулся дальше.

Остановившись на краю рыночной площади, он проследил за тем, как Элоди продала цыплят и одну корзину, купила апельсинов и заполнила ими вторую корзину. Захотелось немедленно призвать ее к ответу, но он рассудил, что лучше это сделать в местечке поспокойнее, где меньше свидетелей, которые захотят принять ее сторону. В том, что борьба неизбежна, он не сомневался.

Когда Элоди покинула рыночную площадь, Уилл увеличил дистанцию между ними. Он мог бы следовать за ней почти по пятам, но не хотел возбуждать в ней ненужные подозрения, памятуя о бдительности и осторожности, выказываемых ею по дороге из Вены. Он никак не мог понять, отчего по-прежнему сильно зол на нее.

Элоди направлялась на юго-восток, в район элегантных городских особняков, популярных при Людовике XIV. Тот пришел в запустение во времена революции, большинство некогда величественных hôtels[16]с прилегающими дворами и садами стояли обветшалые и заброшенные. Элоди остановилась у одного дома, выстроенного в классическом стиле, который, в отличие от всех остальных зданий, имел ухоженный вид. Каменные стены и окна вычищены, железная ограда покрашена, кусты и газоны подстрижены. Несколько мгновений посмотрев на этот дворец, она зашагала по узкой улочке к расположенной позади садовой калитке.

Неужели это и есть жилище таинственного Филиппа?

Наблюдая за тем, как она идет к воротам, Уилл обдумывал следующий шаг. Благоразумнее всего задержать ее до того, как она исчезнет внутри, если таково ее намерение.

С другой стороны, остановив ее сейчас, он никогда не узнает, кто живет в этом доме. Кроме того, он не сможет совладать с гневом, а поскольку она не открыла ему тайны этого элегантного особняка по дороге в Париж, когда он был настроен дружелюбно и понимающе, то охваченному яростью преследователю и вовсе ни слова не скажет.

Любопытство и, как бы ни хотелось признаваться в этом даже самому себе, ревность вели в его душе борьбу с логикой, заставляя колебаться. Поджидая ее здесь и намереваясь подкараулить на обратном пути, он может и вовсе ее упустить, если вдруг она покинет особняк через парадную дверь. С другой стороны, едва ли Элоди позволят ею воспользоваться, принимая во внимание деревенский наряд.

Если только у нее нет союзников, о которых он не подозревает. После битвы при Ватерлоо Уилл провел в Париже достаточно времени и многое узнал об официальных лицах. Ему было известно, что этот особняк не является резиденцией герцога Талейрана, хотя вполне мог принадлежать одному из его приспешников.

Пока он нерешительно топтался на месте, пребывая в раздумьях, что ему было совсем не свойственно, Элоди вошла в дом через кухню, лишив его таким образом возможности схватить ее. Злясь на себя, Уилл прошел дальше по улочке, на которой стоял hôtel, и вскарабкался на стену под прикрытием густой зеленой кроны росшего неподалеку дерева, получив возможность наблюдать за кухней и садом.

Сидя на своем наблюдательном посту, он несколько успокоился и стал прикидывать, как поступить дальше. Елупо ругать себя за то, что не задержал ее, пока у него была возможность. Его рефлексы притупились после ночи, проведенной почти без сна. Много времени прошло с тех пор, когда он в последний раз получал такое огромное удовольствие от занятия любовью, и еще больше с тех пор, как встречал женщину, поразившую его в такой степени, как Элоди Лефевр. Однако постепенно чувственные чары, которыми она окутала его, рассеивались, а нетипично обостренные эмоции улеглись. Скоро он вернет себе былую невозмутимость.

Придя к такому воодушевляющему заключению, Уилл стал прикидывать, сидеть ли ему и дальше на стене, наблюдая за дверью, или переместиться к парадному входу. Прежде чем он что-либо решил, показалась Элоди. Стоило ему увидеть ее, как пульс участился и он почувствовал острый укол боли в груди. Значит, бушующие чувства еще не успокоились. «Думай, а не реагируй», – приказал он себе, пытаясь взять эмоции под контроль.

К счастью, выйдя из дома, Элоди зашагала вниз по обрамленной деревьями аллее прямиком к тому месту, где прятался он. На этот раз он остановит ее прежде, чем она снова ускользнет.