Гриффин вытаращил глаза:

— Ты это серьезно?!

— Абсолютно. Тут все это знают. И еще одно: нет тут никаких гагар, во всяком случае, в это время года. А то, что ты слышал… скорее всего, это Билли Фарруэй снова играл на волынке в своей будке. То есть никакая это не волынка, конечно, просто мы ее тут так называем. Это манок. Такая штука, которой приманивают гагар. Старику уже семьдесят пять, а он всю зиму иной раз торчит на озере. Все рыбу ловит. Будку таскает за собой. Знаешь, что такое будка для подледного лова?

— Примерно представляю. Но на острове я пока ни одной не видел.

— И не увидишь, если ее закрывает один из островков. Ты хоть знаешь, сколько их на озере?

Гриффин улыбнулся:

— Нет. И сколько же?

— Тридцать восемь. Так что если ты до сих пор не познакомился с Билли, то это просто вопрос времени. Не волнуйся — он сам тебя найдет.

— А ты уверена, что это был манок? Я бы мог поклясться, что это кричала гагара. И потом, я рассказал об этом у Чарли и, уверяю тебя, никто и ухом не повел!

— А ты чего, собственно, ожидал? — хмыкнула Поппи и посмотрела ему в глаза. Челюсть у Гриффина отвалилась. Похоже, до него наконец дошло.

— Ага, вот, значит, как. Пусть, мол, строит из себя идиота и дальше.

Поппи молча кивнула, украдкой разглядывая его. Ей внезапно пришло в голову, что если не обращать внимания на ссадину на щеке, содранные в кровь ладони, двухдневную щетину и взъерошенные волосы, то Гриффин выглядит совсем неплохо. Даже очень неплохо. Сейчас он показался ей гораздо более привлекательным, чем прежде. Менее рафинированным, что ли. Более мужественным. Увлекшись, она даже поманила его рукой, чтобы он вышел из-за стола — только так она могла рассмотреть его с головы до ног. Желание ее было мгновенно исполнено.

— Классные ботинки, — милостиво кивнула Поппи. — Просто как из вестерна. И термостойкое белье, угадала? Батюшки, и фланелевая рубашка! Вот это да! Смотрю, ты здорово утеплился, Гриффин. Ну как, согрелся наконец?

Губы его снова раздвинулись в улыбке.

— Да, спасибо. У тебя тут очень тепло. — Он снова устроился на диване.

Поппи не могла оторвать от него глаз. Ей нравилось, как он двигается, как шевелятся его плечи, когда он закидывает руки на спинку дивана. И еще ей нравилось, как он улыбается.

Вдруг улыбка его увяла. Гриффин бросил на нее затравленный взгляд.

— Ты виделась с Хизер?

Действительность вновь обрушилась на них, словно снежная лавина, и оба разом помрачнели.

— Да. Она сразу как-то сдала. И если это правда, что ты навел копов на ее след, то выходит, я тоже виновата. Ведь в октябре ты приезжал сюда ко мне.

Гриффин вытянул ноги поудобнее и скрестил руки на груди.

— Давай не будем посыпать голову пеплом, а постараемся что-нибудь сделать. Насколько я понимаю, самое главное — доказать, что Хизер — это Хизер. Что она говорит по этому поводу?

— Почти ничего. Она не в состоянии говорить на эту тему. Только не спрашивай меня, почему. Я и сама не знаю.

— Поэтому ты так расстроена, да?

Поппи, вспомнила, как только что плакала у него на глазах.

— Обычно я этого не делаю, — краснея, пробормотала она.

— Не сомневаюсь.

— Я приглядывала за девочками. Младшая, Стар, вдруг взяла и ушла в лес, а я… я же не могла побежать за ней! Чуть с ума не сошла от страха.

— Ты молодец, что согласилась позаботиться о них. Честно говоря, я думал, что желающих будет полгорода.

— Так оно и есть. Но эти девочки… они как бы мои. Ну не совсем, разумеется. Вообще-то их мать Хизер. Не официально, конечно, а на деле так оно и есть.

— А почему не официально? — удивился Гриффин. — Она могла бы их удочерить.

— Так они ведь с Микой неженаты.

— Вот это да! Но почему? Ты же говорила, они уже долго вместе?

— Четыре года. Понимаешь, Хизер не то чтобы отказала Мике… Просто она вроде как не рвется замуж. И еще говорит, что ей не хотелось бы, чтобы девочки в один прекрасный день упрекнули ее, будто она пыталась заставить их забыть родную мать.

— А ты знала их мать?

— Да.

— Какая она была?

— Хорошенькая. Бедняжка погибла во время аварии. Стар тогда не исполнилось и двух месяцев.

— Они с Микой любили друг друга?

— Да. По крайней мере вначале.

— Пока на сцену не вышла Хизер?

— Нет, ничего подобного не было. Мике и в голову бы не пришло изменять Марси. Он на редкость порядочный.

— Стало быть, брак оказался неудачным сам по себе? Я чувствую, ты многого недоговариваешь.

Поппи вздохнула:

— На самом деле не так уж много. Просто Мика родился и вырос тут, тогда как она… Мне всегда казалось, что ей хотелось большего.

— Но если так, для чего она вышла замуж за местного?

— Может, влюбилась. Мика был высоченным, смуглым и страшно симпатичным. Невероятно сильным. И очень молчаливым. В нем чувствовалось нечто загадочное, и это придавало его обаянию просто-таки убойную силу. Девушки пачками падали к его ногам.

— И ты тоже?

— Нет, — сухо ответила Поппи. — Лично мне не слишком по вкусу такие молчаливые парни. А теперь намотай себе на ус, что если тебе и удалось выцарапать из меня эти сведения, то это вовсе не значит, что ты с такой же легкостью расколешь Мику.

— Наверное, ты мне просто доверяешь. И я это ценю.

— Что-что? Кто это тут говорит о доверии?! Так это не ты навел ФБР на ее след?

— Нет же, черт возьми!

— Я тебе не верю.

— Нет, веришь, хоть и не хочешь в этом сознаться даже себе. Итак, говоришь, этот Мика — молчун? Скажи, а со мной он станет разговаривать?

— Если узнает, что ты заварил всю эту кашу? Естественно, нет.

— Ну хорошо, предположим, я ему не скажу. Будет он тогда разговаривать?

— Может быть, о погоде, о кленах, о кленовом сиропе. Но стоит ему только заподозрить, что ты собираешься писать о Хизер, как он тут же захлопнет рот.

Из груди Гриффина вырвался тяжелый вздох.

— Я не собираюсь писать о Хизер! Я сейчас работаю над совсем другой книгой.

— Разве нельзя работать над двумя книгами одновременно?

Чертыхнувшись сквозь зубы, он встал, подошел к письменному столу, черкнул несколько слов на листке и толчком отправил его Поппи.

— Прентисс Хэйден. Я сейчас работаю над его биографией. Можешь ему позвонить. Пусть он тебе объяснит, сколько еще времени это займет.