маман слишком занята Гортензией, которую тоже желательно пристроить к кому-нибудь в танец. Они как раз обходят зал, здороваясь со всеми знакомыми, в надежде, что кто-то разглядит прелести сестры и позовет на вальс.

Леди на соседнем диванчике сразу начинают шептаться, презрительно фыркая. Бросают пренебрежительные взгляды. Качают осуждающе головой. Конечно, одобрение герцогини помогло не опозориться, но меня еще ждет нелегкая битва с закостеневшим обществом. И такие шепотки будут постоянно.

Притворяюсь, что не слышу их возмутительное перешептывание, хотя щеки краснеют. Скребу вилкой в ​​тарелке. Есть испорченные вафли не хочется, но нужно делать вид, что меня ничуть не затрагивают обиды и брезгливые гримасы. Они ведь как стараются, даже голос повышают.

Однако через минуту становится не до этого. Ко мне на всех парах спешит Люси со свитой. Приходится отложить тарелку в сторону и морально приготовиться к встрече с подругой.

— О, Вивьен! ― скалится, как только между нами остается не больше шага. ― Рада тебя видеть. Не ожидала… Поговаривали, что именно здесь ее светлость будет выбирать невесту для сына…

― Почему не ожидала? ― пожимаю плечами. Шпилька, что я недостойна быть среди претенденток, проходит мимо. — Во-первых, Роузы, в отличие от некоторых, уважаемая и старинная семья. Во-вторых, Селеста, — бросаю взгляд на кружащую в центре зала пару. ― Первая красавица этого сезона…

Люси краснеет.

― Ну, вкусы у всех разные. И кроме красоты и старинной крови должно быть еще что-то.

— Согласна, — сладко улыбаюсь. — Например, милый характер, красивый голос, ум, способность молча слушать… некоторым этого так не хватает…

Смотрю прямо, чтобы намек точно достиг цели.

— И незапятнанная репутация семьи… — находится с ответом Люси. Явно знает, чем досадить. А самое главное, что мне совершенно не известно содержание тех же обвинений, чтобы опровергнуть. Приходится жонглировать теми аргументами, которые есть.

— Оставь свои домыслы, — сохраняю покой на лице. — Если родные тетя и дядя короля пригласили Роузов, значит подозрения безосновательны. Считаешь себя умнее?

— Ни в коем случае, — округляет глаза в притворном ужасе, что я могла заподозрить ее в такой непристойности. — Но слышала поговорку: «Друзей держи близко, а врагов еще ближе».

Вот гадюка. И ее миньоны тоже. Вон как ехидно скалятся.

— Так можно сказать о любом из этого зала, — нарочито небрежно обвожу взглядом гостей. Не дождется от меня других эмоций!

— А как же… — фыркает. Но, заметив, что ничуть меня не тронула, умолкает.

«Может, уберется, увидев, что шпильки не достигают цели», — думаю с надеждой. Но Люси еще не весь яд сцедила. Стоит, шуршит мозгами, как бы еще уколоть.

— Кстати, — довольно-таки быстро находит следующий повод. — Выставлять напоказ свои прелести совершенно бесполезно. Тебе уж точно не поможет. С такими играют, а замуж не берут.

― Понимаю. Это потому у тебя декольте такое глубокое? — недолго раздумываю над ответом.

Кто-то из ее подружек, не сдержавшись, хихикает. Люси оборачивается, бросает гневный взгляд. Та девушка мгновенно цепляет на лицо бесстрастную маску, опасаясь взбучки. Попробуй, догадайся, кто смеялся.

― Зато ноги прикрыты! — краснеет, снова взглянув на меня.

― А лучше бы рот.

С удовольствием наблюдаю, как она задыхается от возмущения, нечего сказать.

— Ты… ты! — осекается. Такого отпора от меня не ожидала. Ее приспешницы тоже только ресницами хлопают. — Как смеешь! Толстуха рябая! Джеффри уже несколько часов от тебя прячется, чтобы не оконфузиться.

А это интересно. Хотя… пусть и дальше прячется. Глаза бы не видели. До сих пор мороз по коже от его слов. Герой-любовник! Не отступит… Ага…

― Узнаю твой милый характер. Ума не хватает придумать аргументы, так переходишь на оскорбления? И что, твоим миньонам тоже нечего сказать? Чего таскаешь за собой балласт. В одиночку страшно ко мне подойти?

― Ты можешь выпячивать свой ум сколько хочешь, все равно не поможет, — пыхтит.

― А ты грудь! — смотрю, как из декольте чуть не вываливается ее добро. От злости, дышит тяжело и глубоко.

― Ужасное платье. Только полной дуре могло такое понравиться, — решается разжать рот, одна из ее подруг, брюнетка с холодными серыми глазами. Остальные продолжают молчать. Только непонятными взглядами перекидываются у Люси за спиной.

— Спасибо. Я передам ее светлости, — с любовью расправляю на коленях мерцающую ткань. — Она как раз спрашивала, где я заказала. Планировала и себе.

Брюнетка бледнеет.

— Врешь!

— Ни капли. Как раз танец закончился, она с маман разговаривает. Подойду, сообщу, о том, что тут кое-кто упрекает ее в отсутствии вкуса, — встаю на ноги.

Конечно, ябедничать не собираюсь. Не ребенок все-таки. Но никто из них об этом не знает. Определенно по себе судят.

— Не посмеешь, — пытается храбриться.

― Проверим? — вскидываю бровь.

— Жаба! — выплевывает Люси.

— Ты повторяешься… Идите, новые оскорбления лучше придумайте. Эти устаревшие и вовсе не действуют.

Люси разворачивается и чуть не убегает. Миньоны семенят за ней. А я снова опускаюсь на скамейку. Такое чувство, что мешки с песком таскала.

Почтенные матроны на соседней софе начинают шептаться еще громче. Дали мы им тему для сплетен…

Глава 15

Оставаться здесь больше нет сил. Неважно, что подумают обо мне гости и хозяева. Хочется просто исчезнуть, укрыться от всех этих взглядов. Особенно когда понимаю, что недавнее столкновение только цветочки. По Люси видно, что она не привыкла отступать и терять такой удобный объект для шпилек и издевательств.

Однако и другие вещи неотвратимо портят настроение. Кумушки на соседней софе не унимаются. Перешептывания становятся громче. И доносятся до меня так четко, будто ведутся прямо здесь, у уха.

― Позор семьи… — сообщает противный скрипучий голос.

Я к ним не поворачиваюсь, не вижу, кто говорит. Сижу с каменным лицом. Будто не понимаю, что обо мне.

— Да, позор, — повторяет, будто предыдущую фразу не услышали.

— А слышали, что она говорила бедной Люси. Разве можно так? — к ней подключается второй. Писклявый, тонкий, как у маленькой девочки.

― Но… Люси сама… — кто-то все же пытается возразить.

Но его перебивают.

― Все равно! Люси не аристократка. Вивьен надлежало быть сдержаннее. Древний род. Древняя кровь! — говорит скрипучая.

― Это все ее корни! — снова поддакивает пискля.

— Его корни, — исправляет скрипучая.

— Кого? Роуза?

― Именно. Говорят, Роузы появились при первом Бардальфе. Оруженосец с Айришских островов спас королю жизнь. И тот отдал ему младшую дочь в жены. А потом их сын стал королем… Кто-то из Роузов обязательно приходит к трону. Примерно каждые двести лет…

— Поэтому Патрик Роуз и… — не сдерживается пискля.

— Тихо… тихо… — испуганно шипит голос, который пытался и Люси обвинить.

Кумушки умолкают. Больше со стороны