Тихий голос эльфа, коснулся слуха, в том состоянии, в котором находилась сейчас, я не понимала слов, но была уверена, что мужчина читает Покаяние Ватэр, как и много раз до этого.

Еще через оборот прямо перед моим носом кораллы раздавили небольшую каравеллу, смяли как бумажный кораблик с двух сторон с грохотом и треском, сжали, растерли доски в опилки. А ведь она здесь относительно недавно. Не помню, чтобы видела ее три года назад. Ее капитан, должно быть, был сумасшедшим, ну или отчаянно сумасшедшим, раз решился пройти тут. Даже нам это давалась нелегко. Едва заметная дрожь прокатилась по Пересмешнику, когда несчастное судно сбоку от нас поглотила вода, оставив на поверхности лишь древесную крошку. Да, Нику здесь тоже не нравилось, и он плотнее укутал меня нитями силы, словно стараясь укрыть, спрятать. Я, не задумываясь, погладила рукой штурвал.

"Все в порядке, мой хороший. Все отлично пока мы вместе".

Еще через три оборота я начала уставать, разболелась голова, а руки начали мелко подрагивать.

Рядом тут же оказался квартирмейстер. Прохладные ладони эльфа опустились сначала на виски, заставляя боль ослабнуть, потом на плечи, расслабляя затекшие мышцы. Он разминал аккуратно, но жестко, надавливал на позвоночник, растирал мои пальцы и запястья. Молча. Эльф понимал, что говорить и воспринимать речь я сейчас не в состоянии. Его движения приносили облегчение, помогали снять напряжение.

Я задышала ровнее, повернула штурвал, уходя от очередного скопления кораллов, приспустила паруса, а то нас слишком разогнало, и было сложно реагировать на вырастающие на пути рифы.

Калеб оставил меня только спустя двадцать лучей, а лабиринт становился все запутанней, все резче повороты и изгибы, все чаще, но мы упорно пробирались вперед.

Еще чуть-чуть. Осталось совсем немного. Не больше полутора оборотов.

Эти полтора оборота показались мне пыткой и вытянули последние силы. Пару раз мы наткнулись на корабли заселенные нежитью, но так как солнце еще не село, вылазить из своих укрытий они не решались, лишь щелкали зубами и мерзко выли. Я слышала, как шлепают хвосты, ставших похожими на рыб когда-то живых существ, и пыталась быстрее увести корабль.

Мы вышли из Мертвого леса, когда солнце окончательно опустилось за горизонт, Калеб аккуратно развязал мне глаза, разжал сведенные судорогой пальцы, проводил в каюту, уложил в кровать и поднес к губам полную кружку воды.

— Хреново?

— Как всегда, — кивнула я, слизывая с губ последние капли.

— Я принесу тебе поесть.

— Нет! — Я протестующе вскинула руку. — Я и так словно медузу сожрала.

— Пересмешник стал слушаться тебя гораздо лучше, — задумчиво пробормотал эльф.

— Мы собрали почти все осколки. Думаю в этом причина. Завтра я попрошу Гидеона покопаться в моей памяти.

— Есть шанс тебя отговорить?

— Предложи мне альтернативу, пират, — хмыкнула я, закрывая глаза, Калеб тяжело вздохнул. Какое-то время прошло в тишине, я начала проваливаться в дрему, но присутствие эльфа мешало. Ну что опять случилось?

— Что? — спросила я, с трудом поднимая тяжелые веки.

— Ничего, спи, — заторопился квартирмейстер.

— Калеб, я тебе сейчас отрежу твои лопоухие уши, — притворно нахмурилась я. — Говори, что.

— Кок сегодня пытался несколько раз послать вестника. Наг заметил.

— Вестника? Вы его не предупреждали? — на борту Пересмешника магия связи не действовала, ну или почти не действовала: не работали зеркала, вестники рассыпались в прах, так и не оторвавшись от палубы, сворачивались порталы.

— Сайрус забыл, а я понадеялся на него.

— Ясно. Спасибо, что сказал.

— Кали, он не нравится мне. Мутный какой-то, как вода после шторма.

— Я тебя поняла, но меня, честно говоря, больше напрягает юнга. Смутно знакома мне его физиономия.

— Мы приглядываем за ними обоими.

— Ну и отлично, — выдохнула я, снова закрывая глаза. Калеб поднялся и направился к двери.

— Сегодня должно быть его дежурство, но кто-нибудь из ребят подменит волка, — донеслось от входа, я благодарно кивнула.

Ох, оборотень, лучше бы тебе писать больной матушке, или оставшейся на берегу невесте.

Как раз последняя у него и есть, мне сегодня вполне недвусмысленно дали это понять. Я хмыкнула и выкинула из головы все мысли. Надо отдохнуть.

Проснулась я через три оборота от ощущения, что на меня кто-то пристально смотрит, но открыв глаза, поняла, что в каюте никого нет. Нервы расшалились? С чего бы?

Я еще раз внимательно оглядела помещение и поднялась, подошла к окну. Тихая вода, черное небо, небольшой юго-восточный ветерок, спокойный Пересмешник. Надолго ли?

Я не сказала Калебу, но была уверена, что корабль слушается меня настолько четко не из-за осколков, а из-за того, что я действительно срослась с ним, стала его частью. Вопрос насколько большой и чем это грозит лично мне?

За последний год я ни разу не сходила на берег, я успокаивала себя мыслью, что просто коплю дни для Шагара, но… Но реальность была такова, что мне не очень то и хотелось на этот самый берег, я не скучала по твердой земле под ногами, по запахам городов, мне стали безразличны даже степи. Зато теперь я четче ощущаю воду и острее реагирую на шторма, раньше голова у меня так, как в прошлый раз, не болела никогда. Все это было, безусловно, странно и должно было меня по идее нервировать, но как-то не нервировало, уж не знаю почему. Может я просто давно махнула на все рукой.

Я всмотрелась в свое отражение в окне, пальцы сами собой потянулись к перу, а мысли плавно переключились на оборотня.

Невеста, осьминога ему в задницу, у него есть, с инстинктом он справиться не мог, волк его не слушается. Бедный мальчик, мне теперь его, что, пожалеть? Очень смешно.

Я отошла от окна на шаг, придирчиво себя рассматривая, обтянула тело рубашкой, зажав свободную ткань сзади в кулаке, повернулась боком. Нормальная у меня фигура, мужчинам нравится должна, наверное… Попа, правда маловата, да и ноги слишком жилистые, но в остальном… Так, а ну стоп! Это я сейчас в себе недостатки найти пытаюсь или достоинства? Зачем я вообще об этом думаю? Ватэр! Тридцать пять лет, взрослая девица, капитан пиратского корабля, а мысли, как у послушницы. И так стыдно вдруг стало за свое поведение, за глупые мысли. Я со злостью дернула за косичку, но от окна не отошла, только себя уже не разглядывала. В голове крутились другие вопросы.

Пятнадцать лет… Тивор ждал ее пятнадцать лет столько же, сколько я плаваю на Пересмешнике, хранил верность, скорее всего, любил. Каким надо быть мужчиной, чтобы ни разу не поддаться соблазну? Что испытывать при этом? А что должна чувствовать девушка? Какая она, его невеста? А чтобы чувствовала я, если бы меня так любили? Не как капитана или друга, но как женщину? Если был бы кто-то столь же преданный мне?