— Суперсекретная разработка одного инженера с Урала. Попала случайно в бандитские руки. А мы ее реквизировали.

— А может быть, ее сдать куда следует?

— Пока нельзя, американцам по дешевке продадут, — важно сказал Данила.

Так решилась судьба чудодейственного прибора. Валяться ему теперь где-нибудь в сарае до лучших времен.

Дальше мы стали думать, как поступить с наркотиками, завезенными в наш городишко.

— Сдать их всех в милицию, — предложила Настя.

— Как ты их сдашь? — возразил я. — Хват откажется, скажет, что он, мол, ни ухом ни рылом не вписывается в бандитский ряд. У него вполне респектабельное дело — телекомпания.

— Ну хорошо, тогда эта деловая Нинэль пусть загремит, а то очень важничает, — не успокаивалась Настя.

И Нинэль отопрется, свалит все на дурака Гориллу. — Как адвокат на суде, я отбивал атаки моих друзей. — Она даже не жена ему. Все, что найдут у Гориллы в ресторане или дома, припишут этому влюбленному павлину. А у него сейчас помутнение в мозгах. Он все грехи возьмет на себя, лишь бы его ненаглядной Нинэль было хорошо.

И тут с инициативой вылез вперед Данила:

— Я предлагаю подождать до свадьбы, остался один день. Все равно в этот день Нинэль не будет распространять наркотики, мы сами об этом своими ушами слышали. Где она их спрятала, мы теперь знаем, так что дело техники уничтожить их. Времени будет достаточно. Пока они поедут в загс, пока будут фотографироваться, мы в это время что-нибудь придумаем.

На этом варианте борьбы с местной наркомафией мы пока и остановились. Остался у нас и третий вопрос, самый существенный. Спасение Данилиной бабки от долговой ямы.

— Посчитаем затраты, — предложил я друзьям, — в минусе у нас полторы тысячи рублей, которые мы истратили на пятнадцать тортов, и сто рублей дорога. Итого мы истратили тысячу шестьсот рублей.

Я, как начинающий бухгалтер, стал подбивать баланс:

— А в плюсе у нас выручка от Нинэль за пять тортов, равная пятистам рублям, и тысяча сто рублей, полученные от Фитиля за место для мойки машин. Значит, наши затраты равны нашей выручке. В подвале у нас лежат еще четырнадцать нереализованных тортов. Вся выручка от них будет являться нашей чистой прибылью и пойдет на погашение долга Данилиной бабушки. Согласны?

Ты как заправский спекулянт ориентируешься в цифрах, — с удивлением заметила Настя.

— Раньше спекулянт, а нынче уважаемый член общества, бизнесмен, — поправил ее я.

Мои друзья сидели и внимательно меня слушали. Не знали же они, что у нас в бывшем дворце пионеров открылся кружок маркетинга и дилинга, и я сдуру на него два раза ходил.

— Чем дороже мы завтра продадим торты, тем больше будет у нас прибыль, — подвел я итог финансовому совещанию. Возражений по финансовой части от моих друзей не поступило.

— Я боюсь один оставаться ночью, — отводя взгляд в сторону, помявшись, заявил Данила.

— Если боишься, пошли к нам ночевать, — предложил я другу, понимая, что иметь дело с наркомафией — радости мало. Хотя ничего плохого мы ей не успели сделать.

— Макс, ты меня не так понял. Я боюсь, что ночью встану и съем пару тортов, — вдруг заявил Данила.

Мы с Настей обалдело смотрели на этого обжору. А Данила вполне серьезно еще спросил:

— Как ты думаешь, мы тогда в убытке не будем?

Я ему предложил другой вариант:

— Подумай, Данила, если завтра мы их не сможем продать, кто будет их есть?

— Я?

— Конечно, ты, чудак. Я ими так в Москве объелся, что с души воротит, смотреть на них больше не могу, — врал я напропалую своему приятелю, хотя мне тоже хотелось отправить в рот приличный кусок торта. Но сначала надо бабку, выручить, а потом думать о брюхе, или, как там правильно говорится, о чреве.

— Во сколько тебя ждать? — спросил Данила.

— В семь.

— Не рано?

— Самое оно.

Мы расстались до завтрашнего утра. Я проводил Настю домой и заторопился к себе. Дед с бабкой уже, наверно, заждались.

За ужином пришлось выдержать перекрестный допрос. Хорошо, что в ресторане у Гориллы в меня ничего не полезло, а то сейчас за столом я не смог бы объяснить деду с бабкой, почему у меня плохой аппетит.

— А где Данила? Наверно, голодный, почему он не зашел? — укоризненно спрашивал меня дед.

Как объяснить ему, что Данила час назад показал рекорд по глотанию хинкалей? Смазал сметаной горло и, почти как пеликан, за пять минут проглотил сто штук.

— Он не голодный, его в одном доме угостили, — успокоил я деда.

— Ничего, впрок бы поел.

Затем разговор перешел на другие темы. Видел ли я мать, какая погода в Москве, понравились ли Даниле пирожки. У меня от усталости закрывались глаза, и я пошел спать, попросив, чтобы меня разбудили в половине седьмого утра.

Мне показалось, я и не спал, когда дед потянул с меня одеяло:

— Вставай, соня, полседьмого.

Одеться, умыться и перекусить мальчишке минутное дело. В семь часов как штык я входил во двор к Даниле. Он выносил торты на крыльцо. Я на всякий случай пересчитал их. Четырнадцать. Значит, ночью не вставал, молодец, сильная воля.

— Может быть, зайдем ко мне, перекусишь что-нибудь, — спросил я у него, так как сообразил, что он спросонья полез в подвал и еще ничего не ел.

— Нет, я на всякий случай место под торт берегу, — сказал Данила. Не мог же я знать, что вчерашняя реплика невесты Гориллы запала ему в душу и он собирается сегодня ее испробовать на практике.

Все четырнадцать тортов мы потащили на центральную площадь городка, где располагался рынок. Продавцы, раскладывающие свой товар, посоветовали нам занять место в промежутке между мясным и фруктовыми рядами.

— Оно вечно пустует, никто из торговцев фруктами и сладостями не хочет рядом с мясом стоять.

Нам-то было все равно, где занять место, лишь бы торговля шла. Так как нам не надо было раскладывать товар, брать весы, повязывать фартуки, мы с любопытством вглядывались в оживающий рынок. По узкому проходу подъезжали автомобили и останавливались у прилавков. Водитель и пассажир, чаще всего жена, за несколько минут выгружали товар на прилавок, освобождая проезд для следующего автомобиля. Слева к нам подъехал ржавый «Москвич», и из него вылез невысокий, худощавый армянин с выдающимся носом. Он стал выгружать коробки с фруктами. Мы ему помогли поставить их по другую сторону прилавка.

— Молодцы, — почти без акцента, на чистом русском языке похвалил он нас.

— Соседями будем, — сказал Данила.

— Лучше друзьями.