Мальчишка вспыхнул до корней волос, однако же нашел в себе силы возразить:

– Я точно видел корабль, хевдинг! Никакую не корягу. А вот куда он делся – ума не приложу.

– Не можешь приложить ум, приложи глаза, – скупо посоветовал Гендальф. – Мы все тоже посмотрим.

Регин тут же кивнул, соглашаясь. Опытные в морских разбоях викинги мгновенно разбили берег на сектора, разобрали меж парами воинов. Одна пара глаз может и ошибиться, две – куда как надежнее.

Гендальф взял себе в пару Херульфа – пусть смотрит. Посматривал и сам, не отрывая рук от весла, как и все. Им достался участок берега от двух сосенок и до мыса. Узкий песчаный пляж да громоздящиеся камни. Серые… как тот, «поющий», с далекого озера Муст-ярв.

Все казалось обычным. Прибой, камни, безлюдный пляж. Правда, кое в чем была какая-то нелогичность, нелепость, в какой-то мало заметной глазу мелочи.

– Ого!

Херульф тоже заметил.

Гена повернул голову:

– Ты видишь то же, что и я, парень? Поясни.

– Линия прибоя, – волнуясь, молвил подросток. – Какая-то она странная. Ну, вот волны, вроде везде синие – солнце тоже. А тут – сначала синие, потом серые, потом опять синие…

– Драккар! – громко заявил Рольф. – Или, скорей, снеккар. Они просто накрыли корабль серой тканью. Но море-то нынче – синее!

Регин махнул рукой шкиперу и сделал знак остальным. Вспенив воду веслами, корабль резко повернул и пошел прямо на непонятную серость. Серость дернулась и выпустила весла – там уже поняли, что хитрость не удалась.

Как и предполагал Рольф, это оказался снеккар, разведывательное и разъездное суденышко, поменьше, чем драккар, и помельче осадкой. У этого оказалось шесть пар весел. Снеккар зашевелил ими, словно таракан, проворно бросившись к мысу.

– За ним! – тут же приказал хевдинг. – Захватим в плен и хоть что-то узнаем.

Викинги вновь налегли на весла.

Чужой кораблик, показывая чудеса быстроты и верткости, добрался до скалистого мыса раньше драккара Регина. Миг – и скрылся, пропал из виду.

– Скорее! – торопил хевдинг. – А ну, поддайте ходу, парни!

– Никуда он не денется, – Рольф сплюнул, поудобней перехватывая весло. – На свободной воде мы его спокойно догоним и возьмем.

Развив приличную скорость, «Конь пучины» буквально вылетел за мыс… Сразу же оказавшись в окружении множества чужих кораблей! Заманили… Так же, как планировали и сами. Что ж, бывает – увлеклись.

– Их тут не меньше четырех десятков, – взволнованно произнес Херульф. – А то и все пять.

Еще можно было уйти… Но Регин почему-то не торопился, до боли в глазах всматриваясь в чужие драккары. Да, это были именно драккары, такого количества каких-то других кораблей тут и не могло быть. Ну, не мавры же, не ромеи! Слишком уж для них далеко.

– Вперед, – вместо того чтоб поскорее ретироваться, скомандовал хевдинг. – Во-он к тому кораблю с красными щитами и золоченой головой дракона.

Это был довольно-таки большой драккар, никак не менее полусотни метров в длину. Рей с парусом был спущен и уложен вдоль борта, мачта сверкала так ярко, что казалось отлитой из золота. На корме был установлен шатер из какой-то блестящей и, по-видимому, очень дорогой, ткани. Возле шатра, рядом с кормчим, прохаживался высокий мужчина с темной бородой и густой копной волос. Широкие ярко-красные штаны, зеленые сапожки, голубая, щедро расшитая жемчугом туника – франт еще тот! Поверх туники блестел ромейский панцирь из толстых золоченых пластин.

Регин-хевдинг привстал и поклонился:

– Регин, сын Свейна Гуннарсона из Альдейгьюборга, приветствует тебя, славный Бьорн-конунг! Мой вождь Торкель Кю желал бы разделить с тобой все тяготы похода.

– Железнобокий Бьорн! – тихонько ахнул Херульф. – Так вот мы за кем гонялись.

– Торкель Кю? – Бьорн ухмыльнулся в бороду. – Что-то не слышал о нем. А ты не стой, Регин. Как говорят ромеи – милости прошу на мой корабль.

Конунг изобразил самое искреннее радушие, и Регин не заставил себя просить дважды. Разбежался, насколько позволяла ширина судна, и прыгнул. Треснулся бы о борт, однако не дали – подхватили, втащили, поставили перед конунгом.

– Рад видеть тебя, славный Регин! Пойдем в мой шатер, поболтаем… Эй, кто там? Давайте сюда вино.

Хевдинг вернулся через полчаса на разъездной шлюпке Бьорна. Немного под хмельком и очень довольный.

– Славный Бьорн Рагнарссон согласен взять с собой весь флот Торкеля-ярла. Он будет ждать здесь.

– Вот это славно! – викинги радостно переглянулись.

– Железнобокий идет на Париж, столицу франков, – деловито пояснил Регин. – Ему нужны люди и корабли.

Через пару дней объединенный флот Бьорна и Торкеля, под верховным командованием Железнобокого, разграбив по пути несколько городков, вошел в устье какой-то большой и широкой реки. Как предположил Иванов, это была Сена. Раз уж на Париж – так только по ней прямая дорога.

Быстро летевшие дни вовсе были и не пасмурными, и не вполне солнечными – в небе стояла какая-то туманная дымка, вовсе не спасавшая от внезапно наступившей жары. Викинги потели в одежде, однако никто не раздевался. Не только потому, что опасались внезапной засады где-нибудь на излучине или пущенной вдогонку стрелы, а и от того, что подставлять свое тело солнечным лучам считалось признаком изнеженности и слабости.

Шесть десятков судов буквально вспенили веслами реку! Шли быстро, хоть и вверх по течению, но Сена никогда не считалась бурной рекой. Ближе к Парижу, где ныне располагаются земли области департамента Иль-де-Франс, река сузилась и потемнела, тут и там появились заросшие густым кустарником островки. Удобнейшее место для засады. Однако – не на шестьдесят драккаров! Тут уж себе дороже выйдет. Местные разбойнички попритихли, попрятались, а кое-кто из местных крестьян предложил свои услуги в качестве лоцманов, открыто радуясь, что хоть кто-то проучит, наконец, этих городских бездельников и хапуг.

Конунг запретил трогать крестьян – не та была добыча. Гендальф сильно подозревал, что и в Париже-то мало чем можно будет поживиться, не столь уж и богатым был сейчас этот древний, выстроенный еще римлянами городок. Однако тысяч пять в нем, наверное, проживало. В лучшем случае. А за красивую молодую рабыню иногда давали и пятнадцать золотых византийских монет – солидов, при средней стоимости раба в десять. Рабыню некрасивую и немолодую, но в чем-либо искусную – скажем, пряху или знатока латыни, можно было продать и за двадцать золотых. В Париже такие искусницы имелись. Так что все же поход ожидался выгодным, иначе бы и не затевался.

На третий день пути, ближе к полудню, наконец, показался Париж. Хижины предместий уже были кем-то сожжены, скорее всего – самими же жителями по указанию наместника или самого короля. Кто там сейчас у них король? Карл Лысый? Да черт-то с ним, какая разница? Иванов улыбнулся, слабо себе представляя, чем будет заниматься после того, как викинги Железнобокого Бьорна возьмут Париж. Грабить, насиловать, убивать не хотелось напрочь. Не то было воспитание.