– Кто-нибудь обвинял его в домогательстве?

– Я о таком не слышал. – Коэн зачерпнул ложечкой йогурт. – Может быть, у него так хорошо получается, что все остаются счастливыми и довольными…

– Что именно вы слышали?

– Что именно? В моем возрасте о точности нет и речи. Возможно все. До тех пор, пока оно остается между нами. – Старик подхватил еще немного йогурта и отправил в рот половинку калории. – То, что я скажу, – не для записи и останется между нами.

Я покачал головой.

– «Между нами» означает, что ваше имя не появится в официальных документах. Но вся важная информация будет передана лейтенанту Стёрджису.

– Ладно, – сказал Коэн. – Ценю вашу откровенность. В моем бизнесе с ней сталкиваешься нечасто. – Он поправил галстук. – Вы говорите, что не подозреваете Феллингера, но вторгаетесь в его личную жизнь.

– Только если это имеет отношение к Урсуле Кори.

Коэн положил ложечку.

– Не знаю, почему только я согласился с вами встретиться… У меня складывается впечатление, что вы, молодой человек, преуспеваете на усложнениях.

– Как раз напротив, мистер Коэн. Я всегда стремлюсь упрощать.

Он изучающе посмотрел на меня.

– Будь вы женщиной, я назвал бы вас сплетницей.

– Лучше треплом. Во имя сохранения полового нейтралитета.

Старик громко рассмеялся, чем привлек внимание продавца за стойкой, закашлялся и погладил впадину на шее.

– Для психолога вы непосредственны. У вас ведь многое заключено в нюансах?

– Насколько я понимаю, вы хотите сказать, что ваши чувства можно объяснить эмоциональными факторами, но с другой стороны…

Адвокат снова рассмеялся.

– Умница. Послушайте, я – чудак с двумя типами рака, и, черт возьми, что мне кто-то может сделать? Так вот вам грязь: однажды я заметил, как жирная лапа Гранта оглаживает точеные ягодицы Урсулы.

– Где это случилось?

– В лифте его здания. Мы спускались – Ричард, Урсула, Грант и я – после очередной консультации.

– Феллингер лапал ее в присутствии Ричарда?

– Полагаю, это добавляло ситуации пикантности.

– И как она отреагировала?

– Едва заметной улыбкой.

– Встреча проходила в офисе Феллингера, но он тоже вышел.

– Грант сопровождал Урсулу, – пояснил Коэн. – Пройти лишнюю милю – это галантность.

– Но истинная причина – показать средний палец ее бывшему.

– Так я это интерпретировал. – Коэн, подняв дрожащую руку, согнул узловатые пальцы. – Он не просто дотронулся, он несколько раз ее потискал.

– И ей это нравилось.

– Она улыбалась. Вывод мог быть только один – у этих двоих даже свои шутки появились. Я понял, что Ричард не втирал очки, когда говорил, что Феллингер вел с ней свою игру на протяжении всего процесса.

То же самое Ричард говорил о Коэне.

– Спасибо за информацию, – поблагодарил я. – Что-нибудь еще?

– Меня это оскорбило, – продолжал адвокат. – Не сексуальная составляющая, но тот факт, что Феллингер столь дерзко нарушил профессиональную этику. Я старомоден, доктор Делавэр. Работа – это работа, а потеха – это потеха.

– Ричард когда-нибудь говорил вам, что Урсула обманывала его до развода?

– Нет, в этом-то и дело.

– То есть?

– Не могу сказать, как они жили до развода, но все сексуальные безрассудства со стороны Урсулы случились, по его словам, после развода. Вот почему я посоветовал ему не лезть в чужие дела.

– И что Ричард?

– Сказал, что умом он это понимает, но ему все равно грустно из-за того, что Урсула творит такое с собой.

– Заботился о ее благополучии? Какой внимательный…

– Больше ничего, доктор Делавэр.

– Позвольте уточнить, – сказал я. – Ричард имел в виду, что Урсула вредит себе, меняя партнеров.

Коэн указал на потолок.

– Как время летит… Мне нужно подняться, наверху меня ждет врач.

Я позвонил Майло.

– Может, это ничего и не значит, но Дариус Клеффер вернулся в Лос-Анджелес. Ни местного адреса, ни номера машины у меня нет, но он уже с месяц работает в одном итальянском заведении, «Беппо Биппо». Почерпнул сию мудрость, просматривая поварские блоги.

– Его так хорошо знают?

– Он поместил эту новость о себе на сайте под названием «БигАйз Гурмандайз». Я позвонил туда. Сегодня у Клеффера выходной. Управляющий обещал передать ему сообщение. Если не передаст, сам туда схожу. А что случилось?

– У меня есть для тебя предложение.

– Какое?

Я рассказал.

– Встречаемся перед участком, – сказал он. – Может, перекусим.

Едва «Кадиллак» остановился, как Стёрджис распахнул дверцу, ввалился и грузно и жестко хлопнулся на сиденье. Будто мешок с мукой с кузова на пирс.

– Феллингер. Это он так на тебя подействовал?

– Похоже, не ожидал увидеть меня там, и ему это пришлось не по вкусу. И знаешь что – у него слабость к лифтам.

Я повторил рассказ Коэна.

– Не думаешь, что один адвокат просто мстит другому?

– Мне пришлось выцарапывать из него этот маленький эпизод, да и поделился он им без большого удовольствия.

– Значит, сопровождал. А потом решил выстрелить в лицо. Почему?

– Может, она узнала что-то опасное для него? – предположил я. – Или он просто такой парень. Если Феллингер убил Кэтрин Хеннепин, то определенно такой.

– Классический психопат-убийца с хорошо оплачиваемой дневной работой.

– К сожалению, не классический. Умен. Далеко не скряга. Непритязательный, скромный. И при всем этом он таки сумел очаровать и соблазнить такую красивую женщину, как Урсула. Ему хватило наглости и самоуверенности тискать женщину в присутствии ее бывшего мужа, зная, что ей это понравится и она подыграет. А уж обвести вокруг пальца такую, как Кэтрин, застенчивую, занимавшую более чем скромное социально-экономическое положение, Феллингеру было легче легкого. Но одной победы ему мало. Он должен сам порвать отношения. Раз и навсегда. И поставить свое клеймо, устроив обед на двоих, – это его способ показать кукиш роману и женщинам в целом.

– Пусть с виду я тролль, но руль у меня.

– Внешность – не судьба, но фактор немаловажный. Даже малыши оценивают сверстников по привлекательности. При прочих равных показателях к симпатичным детишкам лучше относятся и взрослые, и ровесники.