Лежа в кустах Мила отчаянно зарыдала. Со стороны все, наверное, выглядело крайне трагично. Какие-то подростки пытались снять ее на телефон, но Василий их прогнал. Он осторожно достал Милу из кустов и вызвал такси.

Машина подъехала к ним через пару минут.

– Куда? – спросил таксист, когда Василий аккуратно усадил Милу на заднее сиденье и забрался следом.

Мила открыла рот, чтобы продиктовать свой адрес, но не успела.

– В ближайший травмпункт, – рявкнул Василий. – И побыстрей.

– Зачем нам в травмпункт? – шепотом спросила Мила.

– Укол от бешенства надо сделать. И снимок.

Мила привалилась к его плечу и опять заплакала. Василий, кажется, проникся, всю дорогу он гладил ее по волосам – как маленькую. Вот только хватило его ненадолго, сдав Милу врачам, Василий просто сбежал.

К счастью, перелом у Милы не подтвердился, а вот укол ей сделали, «обрадовав», что одного недостаточно, надо еще пять таких – чуть позже. Впрочем, Мила не очень расстроилась. Врач, который обрабатывал ей рану на ноге, оказался холостым и очень симпатичным. Мила с ним немного пофлиртовала, и он даже спросил у нее телефончик.

Пока она добиралась ко мне, доктор-красавчик уже позвонил ей и назначил свидание.

***

– Все-таки нет худа без добра, – подытоживает Мила. – Но, знаешь, Таня, я теперь как-то за тебя переживаю. Этот твой Кузнецов… он же настоящее чудовище.

– О, даже не бери в голову. Мне и не с такими работать доводилось.

Я делаю беспечный вид, а сама гадаю: просек ли Кузнецов, что мы пытались его надуть? Если просек, мне не поздоровится.

После чая Мила уезжает к себе, а я сажусь за ноутбук. Я хочу быстрей найти Василию девушку, походящую ему по всем параметрам. Он ведь, гляжу, человек с фантазией, – возьмет и запрет меня в подвале, если буду филонить.

Проснувшись в понедельник утром, я вдруг чувствую, что в комнате не одна. Рядом с диваном раздаются легкие шаги, что-то тихонько шуршит. Я, конечно, сразу думаю нехорошее: грабят! И расстраиваюсь. Это ведь прямо рекордное какое-то невезение: только деньгами разжилась – сразу грабители нагрянули. Хотя я, конечно, сама дурында: надо было положить аванс от Кузнецова на счет в банке, а не в шкаф.

Я осторожно приоткрываю один глаз: надо же хотя бы запомнить преступников, чтобы потом описать их полиции. Спугнуть грабителей я и не мечтаю: под рукой нет ничего тяжелого.

Впрочем, грабителей в комнате и не наблюдается. Рядом с диваном на стуле стоит Василий и делает с моей люстрой что-то странное.

Я чувствую облегчение. Но потом спохватываюсь – приподнимаюсь на локте и смотрю на Василия со всей строгостью, на которую способна:

– Вы что тут делаете?

– Ну вот… разбудил, – скорбно констатирует Василий. – Сюрприза не получилось.

Он стаскивает мою люстру с крючка в потолке и опускает на пол. Потом берет со стула другую, сверкающую, с длинными хрустальными подвесками, и демонстрирует мне.

– Нравится?

– Симпатичная.

– То-то же, – бурчит он, цепляя эту люстру на место старой. – А то как в клоповнике живешь: люстра разбитая, окна пластиковые. Ужас!

– Люстра только в субботу разбилась, – оправдываюсь я. – И я бы без вашей помощи себе новую купила.

Он слезает со стула и присаживается на край дивана.

– Какие странные у тебя слова благодарности – первый раз такие слышу.

Я сажусь, одергиваю майку.

– К вам бы вот так проник кто-нибудь, пока вы спите, посмотрела бы я на вас.

– Ну проникни, – парирует он. – Посмотри.

Его взгляд беззастенчиво скользит по моим ногам. И до этого Василий, сто процентов, пялился, пока с люстрой возился. Сверху-то, наверное, неплохой вид открывается. Хорошо хоть я не в трусах сплю – в пижаме.

– Верните, пожалуйста, ключи от квартиры, – требую я, накинув на ноги простынку.

– Какие ключи? От чьей квартиры?

Я складываю руки на груди:

– Василий, если вы хотите со мной работать, верните ключи.

Он смотрит насмешливо и как будто с вызовом.

– Я могу прямо сейчас отдать вам аванс, и расстанемся, – угрожаю я. – Вы этого хотите?

Он протягивает руку и поправляет мои волосы, убирает их за уши. Я от неожиданности даже цепенею. А потом Василий легонько проводит пальцем по моей щеке:

– У тебя тут подушка отпечаталась – забавно.

Мне одновременно хочется провалиться сквозь землю и стукнуть его чем-нибудь тяжелым. Василий с невозмутимым видом достает из кармана джинсов ключи, швыряет их у моих ног.

– Спасибо, – говорю я.

Он встает, потягивается.

– Чаем напоишь?

– А это что, теперь входит в мои обязанности?

– Понятно, – недовольно тянет он и уходит на кухню. Через некоторое время оттуда доносятся звон посуды и шум закипающей воды.

Я слезаю с дивана и накидываю халат: раз уж Василий не торопится уходить, надо использовать это во благо себе. В конце концов, у меня перед ним обязательства.

Когда я, наскоро умывшись, заявляюсь на кухню, Василий уже ковыряется в холодильнике. Вид у него как у бурундука, разоряющего гнездо.

– Вы и там свои порядки решили навести? – шучу я.

– Масло где? – в ответ бурчит он. – Мы же покупали вроде.

Я подхожу к холодильнику, вытаскиваю масло из морозилки.

– Вот!

– Ты зачем его заморозила? Как мне его теперь на хлеб мазать?

– Вприкуску ешьте. Как эскимо.

– Очень смешно.

Он садится за стол, пытается все-таки намазать масло на кусок батона. Ничего не получается: масло под ножом только крошится.

– Нет, это просто невозможно! – ворчит Василий.

– С сыром бутерброд сделайте, – предлагаю я и подаю ему пачку «Российского».

Он демонстративно всплескивает руками:

– О Боже! В тебе проснулось гостеприимство? Это, наверное, значит, что погода испортится?

– Это значит, что мне надоело слушать ваши причитания.

Василий одаривает меня долгим загадочным взглядом.

– Знаешь, пока ты спала, ты казалась очень милой.

– А теперь не кажусь?

Он не отвечает, нарезает сыр.

– Василий, вы как бы тоже не пряник, – глубокомысленно замечаю я. – Даже если я найду вам подходящую девушку, вы своим поведением ее отпугнете.

– Тебе бутерброд сделать? – как ни в чем не бывало интересуется он.