– Детки заболели?

– Нет, – поспешно отвечаю я. Мне стыдно врать про Сониных детей. Вроде я не суеверная, а все равно неприятно объявлять их больными.

– А что тогда? – Бабуля потрясает топориком, как грозная амазонка.

– Я с мужем поругалась, – выдумываю я. – Прямо вдрызг. Он детей забрал и к родителям своим умотал.

– Да ты что! – Глаза бабули округляются. – Это вы прямо в субботу, что ли, поцапались?

– Ну да. Пока по магазинам ходили.

– А когда помирились?

– Мы не мирились, – бурчу я, не разглядев подвоха.

Бабуля напрягается, смотрит на меня недоверчиво.

– А я видела твоего сейчас во дворе. Он в машину садился – довольный такой, насвистывал там себе что-то.

У меня даже в ушах начинает шуметь от волнения. Вот ведь глазастая старушенция: заметила Кузнецова! Дай бог моей бабуле такое замечательное зрение.

Я решаю добавить своей истории красок:

– Мой Вася приезжал сказать, что на развод подал, что собирается детей отсудить.

– Отсудить детей? – Бабуля смотрит на меня с сочувствием. – Ну и гад! А с виду вроде приличный мужчина.

Я энергично киваю:

– Вот и я когда-то думала, что приличный, а оно вон как. Всю жизнь мне отравил, скотина, все нервы вымотал.

Вообще-то, врать я совсем не умею, но в этот раз организм мне даже подыгрывает. Из глаз сами собой брызжут слезы, голос дрожит.

– Но-но, не раскисай мне тут, – бабуля хлопает меня свободной рукой по плечу.

– Да как не раскисать, если он кровиночек моих забрал?

– Как забрал, так и вернет. Надо тебе, голубушка, просто найти хорошего адвоката. Такого, чтобы суд в бараний рог скрутил, чтобы размазал мужика твоего по стеночке. – Ее глаза вдруг загораются нездоровым энтузиазмом. – Слушай, а у меня ведь как раз племянник занимается разводами. Я тебя сейчас к нему запишу, его контора тут рядом. Он тебе по знакомству еще и скидку хорошую сделает.

Бабуля зажимает топор под мышкой, выуживает из кармана сарафана телефон.

– Не надо меня никуда записывать! – вскрикиваю я. – Не надо. Я не хочу разводиться!

– Как это – не хочешь?

– Я лучше помирюсь со своим Васенькой, лучше уговорю его вернуться.

– Он же тебе жизнь испортил! – напоминает бабуля.

– Ну да, – понуро киваю я. – Но вот люблю его, гада, сил нет.

Бабуля убирает телефон:

– Так-то правильно, конечно. За семью надо бороться! Тем более Вася твой видный мужик, на такого мигом охотницы найдутся, а ты локти кусать будешь.

Мы несколько секунд многозначительно молчим, а потом мое природное любопытство выходит из-под контроля, и я чуть ли не против воли спрашиваю:

– А зачем вам топор?

Бабуля улыбается:

– Сестры из станицы приехали, половину барашка мне привезли. А мне его как в морозилку затолкать? Он не лезет. У меня там пельмени еще, укропчик мороженый. – Ее голос наполняется нежностью. – Смотрела я на этого барашка, смотрела и поняла, что надо его порубить. Своего топора у меня нет – пришлось к Нинке из второго дома идти.

– А на обратной дороге вы, значит, ко мне решили зайти.

– Ага. Увидала мужика твоего – вспомнила про кружок. – Бабуля наконец убирает ногу с порога. – Жаль, конечно, что у вас тут неурядицы.

Я шмыгаю носом, горестно вздыхаю.

– Но, вообще, милые бранятся – только тешатся, – замечает бабуля. – Как помиритесь, ты деток-то приводи на шахматы.

– Конечно! – не моргнув глазом, вру я. – Приведу.

– Ну до свиданья, значит. До скорой встречи.

Она уходит, а я с облегчением захлопываю дверь.

Вечером за мной приезжает Веня. Почему-то один, без Гены. Несмотря на то, что переднее сиденье свободно, я все равно устраиваюсь сзади. Я все еще побаиваюсь людей Василия. Тем более он говорил, что Веня и Гена недавно освободились из мест заключения.

– А где ваш товарищ? – исключительно из вежливости спрашиваю я у Вени, когда автомобиль трогается.

– Геныч, в смысле? – Веня косится на меня через зеркало заднего вида и улыбается. – Он на свидание пошел. Подружку вашу в кино повел.

– Кого?

Веня переводит взгляд на дорогу:

– Ну… ту девушку, которая к вам вчера утром приходила. Мила ее вроде бы зовут.

– Мила? А вы ничего не путаете? – Я чувствую, как сердце начинает биться в два раза чаще обычного.

Он перестраивается в другой ряд, качает головой:

– А чё мне путать? Вчера, когда были у вас, Геныч запал на вашу подружку. Все время вспоминал ее потом: какие глаза у нее, какие сись… – Веня осекается, скребет в затылке. – Ноги ее вспоминал, короче. Василий Юрьевич угорал над ним сначала, а потом проникся, пообещал раздобыть номерок этой Милы. Ну и раздобыл. Сегодня Генычу его надиктовал после планерки и велел прямо при нем звонить договариваться. Чтобы, так сказать, намечающееся свидание с графиком дежурств согласовать.

Мне резко не хватает воздуха. Я никак не могу уложить в голове полученную информацию. Какой еще Гена, какое, мать вашу, свидание? Мила же доктора там какого-то собиралась охмурять, звезду кубанского травмпункта! С какого перепуга она пошла в кино с бандитом?

Хотя стойте, она же не знает, что Гена – бандит. Мила про Гену вообще ничего не знает, потому что подруга у нее (я то бишь) неразговорчивая мымра.

Ой, мамочки, что теперь будет? Я ведь себе не прощу, если с Милой что-то случится. Она и так, бедная, вчера натерпелась по моей вине, а тут еще большие неприятности замаячили на горизонте.

Я набираю полную грудь воздуха и ору:

– Остановите машину! Пожалуйста!

– Зачем? – Веню совершенно не трогает моя взволнованность. Он ведет джип как робот с четким алгоритмом, и остановки в его алгоритме не предусмотрены.

Само собой, я не могу выложить ему, что мне надо срочно очернить перед подругой его товарища. Я несу первое, что приходит в голову:

– Чуть дальше будет магазин. Мне нужно купить там кое-что.

– А что именно?

– Воды. В горле пересохло.

– Так у меня есть вода, – радостно сообщает Веня и выуживает откуда-то нераспечатанную бутылку минералки.

– Нет, вы не понимаете! – Я чувствую, что закипаю. – Мне надо в магазин.

– Зачем? – снова спрашивает Веня.

Блин, может, он и правда робот?

– Я не могу сказать, – бурчу я. – Это связано с женскими проблемами. Вы же не хотите выслушать лекцию о работе женского организма?