который пробуждал в ней настолько пестрый калейдоскоп эмоций, что она всерьез опасалась за целостность своего рассудка. Она все еще боялась Килара, испытывала почти физическое отторжение из-за его чужеродной природы, и в то же время ее влекло к нему со страшной, неодолимой силой. Линн терялась рядом с ним, становилась сама не своя. Тоже самое она испытывала в присутствии Жара. А еще эти чертовы критические дни… Так не вовремя!

«Проклятые боги! За что мне все это?»

Еще немного, и она окончательно слетит с катушек. Одной Прародительнице известно, чем это может для нее закончится. Есть вещи, на которые она повлиять не в силах. Линн прикрыла глаза, набрала воздух в легкие, потом медленно выдохнула.

«Я спокойна! Во имя Рождения! Я совершенно спокойна!»

Да. Она спокойна. Отлично. Что дальше?

Ее солдаты — те из них, кто еще живы. Если Линн начнет помогать Килару, то для всех остальных она превратится в изменницу. А с изменниками никаких компромиссов быть не может. Линн не оставит им выбора. Если эти дурёхи предпочтут смерть, у нее появится шанс выяснить, действительно ли она такая бесчувственная дрянь или только притворяется. Конфликт становился неизбежным, так же как неизбежна кровь, которая щедро прольется на этом берегу в ближайшие часы.

Что еще? Ходоки. Желтоглазые по собственной воле не разбегутся, но ей не обязательно ввязываться в неравный бой. Если все сделать четко и быстро, дикари и глазом моргнуть не успеют. Хорошо, что они перемещаются только пешком. Кровь красная, а ходоки ходят. Это дает ей шанс.

Оставался Килар. Его присутствие едва не вызвало настоящий бунт.

Грей и Надин потребовали немедленно его обезвредить, то есть нашпиговать пулями, сжечь труп, а пепел развеять по ветру. В отличие от Робинс, они никогда не бывали за Чертой, и видели таких как он лишь в анимированных клипах по «Эверколу». Пропаганда изображала мужчин тупыми двуногими животными с огромными выпирающими зубами и длинными волосатыми лапами, свисающими вдоль бочкообразных тел. На экране тафу превращались в монстров, насиловали женщин, терзали их, калечили и разрывали на части. Иногда они их также ели. Тафу — падшие существа. Они не способны дарить жизнь и умеют лишь разрушать. Каждый из них может в любой момент стать чудовищем. Это из-за них север обезлюдел, а предки были вынуждены переселиться в тропики, где до этого прозябали только чокнутые натуралисты.

Неудивительно, что Грей и Надин боялись его одного больше, чем всех ходоков вместе взятых — те, по крайней мере когда-то, были женщинами. Линн пришлось сделать вынужденную уступку подчиненным и запереть дверь блока «С», словно клетку в зоопарке. Если Килару не удастся найти оставленное для него послание, а потом самостоятельно выбраться из пакгауза, все ее усилия пропадут даром.

Так… Надин Галлинс сидит в пулеметном гнезде на крыше и наблюдает за внешним периметром. Если быстро преодолеть расстояние между двумя пакгаузами, Надин со своего насеста ничего не заметит. Но стоит ей случайно посмотреть во двор — все пропало. Возникнут неудобные вопросы, и Линн не сможет на них ответить. Нужно подстраховаться. Про рекер лучше сразу забыть. Кочевники держат позицию за насыпью стартовой площадки и расстреляют любого, кто попытается приблизиться к машине ближе, чем на пятьдесят ярдов. Остается гусеничный вездеход.

Мы не определяем правила… так продолжить или отступить?

— Отлично, детка. Надеюсь, ты все предусмотрела. — Линн сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду. — Ну что ж, пожалуй, начнем.

Звук ружейного выстрела проник в его сознание. Веки Алексея дернулись и поползли вверх. Он сидел перед окном на полу, облокотившись спиной о стену. Его голова свесилась на плечо. Он задремал на какое-то время. Снаружи расползались зеленоватые вечерние тени. Широкий луч цвета расплавленного чугуна все еще разделял темное небо и темную землю. Темное небо и темный океан.

«Пора» — сказал себе Алексей и проснулся окончательно.

Он не знал, как долго отсутствовал. Ему снился сон. Голубоватые огоньки отражались во множестве зеркальных граней. Свет становился ярче. Вращение зеркал ускорилось. Вспышки мелькали в бешеном ритме пока не слились в одну тонкую белую линию, в концентрированный пучок фотонов. Пространство свернулось узлом, потом раскрылось как цветок лотоса во всей своей непознанной многомерности. День и ночь сменили друг друга, перемешались, стали единым целым. Из хаоса родился порядок. Тьма поблекла, открыв устойчивые формы предметов и явлений.

Снова пустынный пляж и волны с шелестом накатывают на песок. Снова язычки пламени пожирают сухие водоросли. Алексей поднял взгляд на Посредника. Тот наблюдал за ним, и в его темных глазах плясало пламя костра.

— Ты особенный человек, Странник. — сообщил Жар голосом, приходящим издалека. — В твоих жилах спрятан ключ ко всему. Возможно когда-нибудь ты доберешься до самой сути. Сумеешь ли сохранить себя или сольешься с тенью? Этот груз ты разделишь со своей совестью. А теперь пришло время заглянуть в огонь.

Жар протянул руку с четками вперед, и его сжатый кулак проник в самую сердцевину пламени. Костер вспыхнул и заискрил. Вокруг него как усики насекомых шевелились тени. Алексею захотелось отвернуться. Во рту стоял привкус желчи.

Посредник вынул кулак из костра. Рука до локтя покрылась сажей, но не пострадала от огня. Неужели колдовство? Или это какой-то трюк?

— Посмотри сюда, Странник: числа и их сочетания определяют твой путь. Вот три зерна, дающие всходы, и в каждой — три ступени к пьедесталу. А если сложить их вместе, получается единица. Обрати внимание на эту цифру. Это уже не ноль, но еще и не двойка. Единица очень важна, ибо с нее начинается любой отсчет.

Первая бусина скатилась по шнурку вниз.

— Трое первых станут испытанием. Двое образуют с тобой неразрывное единство, но сначала причинят боль. Их цвет зеленый. Третий окажет тебе услугу, но его сущность двулика. Его цвет — цвет черной полыни. Его слово рождает яд.

Второе зерно сбежало по верви и ударилось о первое. Алексей смотрел на него сквозь причудливую игру теней, затаив дыхание.

— Следующая тройка, суть, один над всеми.