Она хоть и не выглядела слишком счастливой, все же гордо вскинула подбородок:

— А даже если и так, что из того?

И тут Люк вдруг осознал, как ошибался.

— Вы не такая, как другие. — Ему потребовались все душевные силы, чтобы произнести эти слова. Это было извинение. Но также и признание. В глубине души он понимал, что она отличается ото всех женщин, которых он когда‑либо знал. Она совершенно особенная. Для него.

Она устремила на него обвиняющий взгляд:

— Кто вы такой, чтобы судить? Если женщина идет на подобный шаг, то лишь потому, что пытается выжить.

Он знал это. Прекрасно знал. И ему жаль было тех несчастных, что побывали здесь до нее. Только говорить леди Дженис, что она права, он не собирался. Он высказал свое мнение. А уж принять его или отвергнуть, решать ей: он никогда не старался никому понравиться.

Девушка вздохнула:

— Я понимаю, что таким образом вы попытались извиниться, мистер Каллахан, и принимаю ваши извинения.

Он горько усмехнулся. Интересно, приняла бы она извинения, если бы знала о его планах в отношении того самого человека, который, как она надеется, может решить все ее проблемы?

Люк едва удержался, чтобы не сказать ей прямо сейчас: «Беги отсюда! Откажись от своих намерений покорить хозяина Холси‑Хауса!» Потому что нынешний герцог Холси не кто иной, как… Грейсон Хильдебранд, двоюродный брат Люка по отцовской линии.

Люк — вернее, Люциус Сеймур Питер Джордж Хильдебранд — был законным седьмым герцогом Холси и твердо намеревался вернуть себе этот титул, даже если для этого придется проститься с жизнью. Этим он отомстит за всех женщин, загубленных Грейсоном или его отцом Расселом, и в первую очередь за собственную мать. Почти тридцать лет назад она была одной из отчаявшихся женщин, пребывавших в сиротском приюте Святого Мунго. Это был единственный дом, который Люк когда‑либо знал и где в безымянной могиле покоится его мать.

Но он не мог рассказать леди Дженис даже часть своей истории: это не только нарушило бы его планы, но и подвергло их жизнь серьезной опасности. Люк терпеть не мог чувствовать себя в ловушке — и вообще проигрывать, но сейчас был связан по рукам и ногам. Он знал, что брак с Холси обернется для девушки трагедией, но сказать ей об этом не мог — пока. Все, что ему оставалось, — это постараться внушить ей, что герцога следует опасаться.

— Вы полагаете, что, испытывая терпение герцога, сумеете завоевать его? Мне кажется, это маловероятно.

— Вдовствующая герцогиня сказала, что единственный способ вызвать его интерес — это говорить ему «нет». Видите ли, он слишком привык, что все лебезят перед ним.

— Значит, вы решили следовать ее совету.

Дженис утвердительно кивнула.

— Вам, наверное, не составит труда говорить «нет» кому угодно.

— Что вы имеете в виду? — тут же выпустила иголки Дженис.

— Это свойство вашей натуры — быть непокорной. Брыкаться. Давать пощечины. Набрасываться с кулаками. Я видел, как вы все это проделываете.

Он понимал, что поступает нечестно, но в нем вдруг разгорелось абсурдное желание ее позлить. Должно быть, дело в том, что ее слова вывели его из равновесия и задели гораздо больше, чем он готов был признать.

И если уж быть совсем откровенным, Люк… сгорал от ревности. Она здесь, рядом, так близко, что он ощущал запах ее волос, нежной кожи.

Каждой клеточкой тела он желал ее.

И не мог получить…

Она заслуживает мужа, который станет ей опорой и всегда будет рядом, а не такого, как он, изгоя, который никогда не сможет ничего ей дать.

Дженис выпрямилась, глаза ее сверкали от возмущения.

— Вы заслужили! По какому праву вы вели себя столь неподобающим образом: вытащили меня из кареты, начали целовать…

Люк сжал ее запястье и с улыбкой произнес:

— И с огромным удовольствием проделал бы это снова.

Она отшатнулась, но он держал крепко. Их взгляды встретились. Боже, как она хороша в гневе! У него даже дыхание перехватило.

— Скажу вам больше: это и есть настоящая причина, зачем я вызвал вас сюда.

Ее глаза широко раскрылись.

— А разве не из‑за щенка?

Люк отпустил ее руку.

— Это была лишь уловка, чтобы заманить вас сюда.

Она вскочила, скрестила руки на груди, прищурилась — того и гляди ринется в бой.

Люк с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться при виде ее тщетной попытки придать лицу угрожающее выражение. Но боже! Как же ему хотелось сорвать с нее накидку… и все остальное и жаркими поцелуями покрыть каждый дюйм тела, заставить забыть о прошлых обидах.

Эта мысль отрезвила его: он не хотел бы стать мужчиной, который причинит ей боль.

— Присядьте, леди Дженис, прошу вас.

Ее глаза все еще метали молнии.

— Садитесь, — повторил он настойчивее, — иначе мне придется сделать это. Обещайте, что выслушаете меня.

Она раздраженно вздохнула и опустилась на сено.

— Хорошо. Будь по‑вашему. Но не вздумайте угрожать мне снова. Вы всего лишь грум, и в моих силах сделать так, что вас выставят из этого поместья без рекомендаций.

— Да‑да, вы уже упоминали об этом. — И Люк лениво зевнул, зная, что это разозлит ее еще больше. — Но вы слишком добры, чтобы поступить со мной подобным образом, и на самом деле вовсе не хотите, чтобы я ушел.

— Смешно. — Взглянуть на него она не решалась. — Так зачем я вам все же понадобилась?

— В доме герцога есть одна вещь, которую мне крайне необходимо найти. И вы должны помочь мне в этом.

— Должна? — вконец разозлилась Дженис. — Если кому‑то нужна помощь, об этом следует вежливо просить. Не желаю ничего слушать, пока вы не станете соблюдать правила учтивости.

Он не смог удержаться и повернул ее за округлый подбородок так, что она снова смотрела прямо ему в лицо. В ее глазах полыхала ярость.

— Запомните: я никого ни о чем не прошу. Я приказываю. Здесь есть то, что принадлежит мне. И вы это найдете.

Она судорожно вздохнула:

— Вы грубиян. И к тому же, видимо, сошли с ума, если думаете, что можете мне приказывать.

— Конечно, могу, — возразил Люк. — Что и делаю сейчас. До конца недели — то есть через шесть дней — эта вещь должна быть у меня. А если вы не станете ее искать, я скажу Оскару, что вам грозит опасность, и преданный слуга сочтет необходимым немедленно отвезти вас домой.

Дженис потрясенно ахнула.

— Зачем вы это делаете? Почему бы просто не попросить меня помочь вам?

— Просить? С какой стати?