— Не могу поверить, что вы настолько высокомерны.

— И в любом случае вы бы мне отказали.

— Откуда вы знаете?

— Неужели согласились бы?

— Нет.

— Вот видите.

Она снова скрестила руки на груди, обжигая его сердитым взглядом.

— Значит, вы считаете, что наиболее приемлемое решение — принуждение?

Один из щенков завозился, и Эсмеральда, встревожившись, ткнула его носом.

— Почему нет? — Люк понизил голос, чтобы не беспокоить собаку. — Главное — результат.

— И не надейтесь, — прошептала Дженис, качая головой, причем с таким усердием, что ее коса раскачивалась от одного плеча к другому.

— Ну что ж, придется поговорить с Оскаром. И будьте уверены, он отыщет способ переправить вас в деревню, даже если для этого ему придется вас связать и взвалить на плечо.

— Не смейте!

— Вы ведь не хотите уезжать, не так ли?

— И вам это хорошо известно. — Она нахмурила брови. — Ладно. Говорите, что я должна искать.

— Дневник моей матери, Эмили Марч.

— Чей, простите?

— Моей матери. А что вас так поразило?

— Откуда ему взяться в Холси‑Хаусе?

Щенки опять завозились, начали тихонько поскуливать, и Дженис поймала на себе укоризненный взгляд Эсмеральды.

Люк придвинулся к девушке поближе и проговорил на ухо:

— Она прислуживала вдовствующей герцогине.

Дженис отшатнулась:

— В самом деле?

— Да. Это было еще до моего рождения. — Он не мог оторвать взгляд от небесной голубизны ее глаз, вглядываясь в их глубину в надежде разгадать секрет ее очарования. Это не поддавалось определению. И дело не в ее привлекательности: видывал он женщин и поярче, — однако ни одна из них не увлекала его так сильно, как эта.

Он спрашивал себя, уж не наваждение ли это, а может, какое‑нибудь одурманивающее зелье ему в чай подмешали…

— Перестаньте так на меня смотреть, — прошептала Дженис.

— Как?

— Как сейчас. — Она толкнула его в грудь. — И отодвиньтесь.

Он, будто и не слышал, прошипел:

— Тш‑ш. Вы всех разбудите. Посмотрите, Эсмеральда и так обеспокоена.

Дженис с трудом оторвала от него взгляд, чтобы посмотреть на собачье семейство. Люку так хотелось ее поцеловать, губы так и манили…

Интересно, она сразу влепит ему пощечину?.. Дженис снова обернулась к нему: выдержке Люка, сгоравшего от желания схватить ее в объятия и поцеловать, пришел конец.

— Почему бы вам просто не попросить у герцога этот дневник?

— Вряд ли Холси захочет отдать его добровольно.

— Почему?

— Вам это знать ни к чему.

— Тогда я отказываюсь помогать вам.

— Вы забыли, что это приказ?

Как же ему не хотелось ее принуждать! Но черт побери, у него нет выбора. Все эти шесть недель он пытался найти кого‑нибудь подходящего, но ничего не получалось. Ее он мог хотя бы заставить, пусть и с помощью шантажа.

Ему и в голову не приходило прибегнуть к услугам женщины, пока он не увидел леди Дженис.

Она встряхнула его за ворот его куртки, возвращая в реальность.

— Скажите, почему герцог не пожелает отдать вам дневник, мистер Каллахан, или… или я отплачу вам той же монетой.

— В самом деле? Каким образом? — Он отцепил ее пальцы от своего воротника.

— Пока не знаю: нужно поразмыслить над этим, — но, уверяю, вам не поздоровится.

Люка позабавили ее угрозы, но в то же время восхитила дерзкая отвага, поэтому он решил вознаградить ее, открыв небольшую часть правды.

— Возможно, с моей матерью здесь плохо обращались и она могла написать об этом в своем дневнике. Вот почему обитатели особняка могут не пожелать отдать его мне.

— А‑а, так вот в чем дело. Она что, говорила вам, будто с ней дурно обращались? — Казалось, его слова немного ее успокоили.

— Нет. Это сказали монахини из сиротского приюта Святого Мунго.

— Монахини? И при чем здесь сиротский приют?

— Мы с мамой жили в сиротском приюте, где работали монахини, в частности сестра Бриджет. Это длинная история, а я не люблю откровенничать.

Леди Дженис укоризненно покачала головой:

— Вам придется преодолеть свое предубеждение. Если хотите, чтобы я вам помогла, расскажите, почему оказались в приюте и что случилось с вашей матерью.

Каллахан покачал головой:

— Просто отыщите этот дневник. Конечно, вполне возможно, что его давно уже нет здесь. Возможно, его давно нашли и выбросили на помойку, но на смертном одре мама поведала сестре Бриджет, что она его спрятала и хочет, чтобы его нашли.

— Она не сказала, где именно спрятала?

— Нет, да она практически уже и не могла говорить связно. Кто знает: может, вся эта история была частью ее бреда, — но я должен это выяснить.

Ради торжества справедливости, и ради обитателей приюта Святого Мунго, и ради каждого, кому покалечил жизнь Грейсон или его отец.

Но леди Дженис ни к чему знать эту часть истории.

— Вы должны рассказать мне больше. — Голос леди Дженис дрожал от напряжения. — Я не смогу искать дневник, если хотя бы приблизительно не буду знать где.

— Сможете. Я вас заставлю.

Она в отчаянии закрыла глаза.

— У вас совершенно нет такта.

— Абсолютно. — Он коснулся ее косы большим пальцем. — Зачем он мне? Я простой грум.

Дженис перебросила косу на другое плечо.

— Так шесть дней?

— Именно. — Ему показалось, или она действительно смутилась? Возможно ли, что его близость тому виной? Сам Люк определенно был выбит из колеи. Дневник представлялся ему все менее и менее значимым. Коснуться леди Дженис, поцеловать — вот что казалось ему гораздо более важным в этот миг.

Мог ли он позволить себе целиком отдаться глупому порыву? Люк хорошо осознавал сложность ситуации, в самом деле, но прямо сейчас — рядом с Дженис — ему не хотелось думать об этом.

Хотя бы ненадолго…

— Если вы хотите, чтобы поиски увенчались успехом, — она отбросила с лица непослушный локон, — я должна знать об Эмили Марч все, должна хорошо ее понимать. Это связано с женской интуицией.

— Я восхищаюсь этим качеством.

— В самом деле? — почему‑то хрипловато прозвучал ее голос.

— Да. — Он хотел…