– Вы… – я рвано выдохнула. – Вы могли мне сказать хотя бы потом!

– Мы бы и сказали тебе… потом, – спокойно, как ни в чем ни бывало произнес Дэвид, и это послужило спусковым крючком.

Я поняла, что больше не выдержу ни минуты рядом с ними. Ни секунды. Потому что мне больно, так больно, что, кажется, сердце остановилось.

– Понятно, – кивнула я и подхватила сумку. – Не вздумайте меня искать.

Дэвид стремительно преградил мне дорогу и обхватил за талию.

– Никуда ты не пойдёшь, – сказал строго, зная, как это действует на меня. – Не придумывай даже.

Но сейчас я не почувствовала ни трепета, ни желания подчиниться. Ничего не почувствовала.

У меня было только одно желание – скорее выйти на улицу, в дождь, который спрячет даже от них.

– Отпусти, – попросила едва слышно Дэвида.

Но его руки на моей талии лишь сжались сильнее.

– Пожалуйста… – попросила я, чувствуя, что готова расплакаться от бессилия и того, что он слишком близко, так близко, и в то же время, так далеко. – Пожалуйста, отпусти меня…

– Нет, – услышала хриплый, но непреклонный отказ.

И он сделал ошибку.

Склонил лицо к моему, нашел мои губы своими и попытался отобрать последнее, что осталось – способность хотя бы дышать…

Завозилась в его руках, попыталась оттолкнуть его, но он не поддался. И тогда внутри меня распрямилась пружина, которая сжимала весь день, и я закричала ему в лицо:

– Отпусти!

Он опешил, я видела, как расширились его глаза, и как они стали еще темнее, чем раньше, но…

– Я не хочу, отпусти! Не могу больше! Ненавижу тебя!

Сказала это – и сама испугалась. Никто не может говорить так с Кронбергом… Безнаказанно – не может. Я сжалась в комок, зажмурилась, ожидая неизбежного наказания.

– Отпусти ее! – неожиданно Саймон сделал шаг навстречу и встал между нами.

Я видела, что он удерживает Дэвида. На обоих лицах было непреклонное упрямство, и теперь уже мне стало не по себе – ничего подобного я не ожидала.

И еще меньше ожидала, что Дэвид сдастся, но…

Его руки медленно опустились, отпуская меня и позволив выйти из дома, в дождь, который все же дождался меня…

Я сидела в кафе, погруженная в свои невеселые мысли.

В последнее время я часто сюда приходила – оставаться в пустой квартире было непривычно и пусто. Так что я брала ноутбук, усаживалась на свое любимое место, и работала здесь, где то и дело сновали люди.

Среди чужих людей было легче.

И всё-таки, сосредоточиться на работе не получалось. Перед моими глазами всё время стояли два знакомых лица. Дэвид и Саймон сдержали обещание – они не пытались меня искать, а если и пытались, я об этом ничего не знала – они себя никак не проявили.

И, хотя, с одной стороны, я была этим довольна, с другой мне хотелось, чтобы они меня вернули… забрали в свою чёртову комнату и, не спрашивая, взяли то, что и до того брали без спросу…

Хотя нет.

Могла бы я теперь так доверчиво и открыто отдаваться их руками? Не смогла бы и не смогу.

Иными словами, если раньше я хотела уйти, мне было нужно уйти, и я знала, что не могу с ними остаться, теперь я запуталась. Запуталась в желаниях, нанизанных на обиду.

Говорят: время лечит. Не знаю. С каждым днем свободы мне становилось только больнее.

Может быть, так у всех, даже у миллионеров, как Кронберг, когда они получают все, что хотят, а потом… Потом – пустота и ноющая, беспрерывная боль.

Я получила лишь одно сообщение от Саймона: «Ты права, мы не оставили тебе выбора. Но теперь ты можешь выбрать – вернуться и остаться с нами или не возвращаться. Но учти, ты можешь выбрать только один раз».

Странное сообщение. И снова болезненное. Я ведь уже выбрала, правда? Если ушла, какой смысл возвращаться? Ведь ничего не изменится.

Не было ничего настоящего. Только игры. Игры, без которых я смогу жить. Точно смогу. Надеюсь…

– Кэрол! Ты ли это? – услышала радом с собой мужской голос. – Просто красавица стала!

Я подняла взгляд.

– Николас? – Я не сразу его узнала.

И не удивительно – мы давненько не виделись, а когда виделись в последний раз…

Этого я не успела рассказать тогда в комнате, когда спрашивал Дэвид. А сейчас воспоминания нахлынули быстрым потоком.

Николас, надо же…

После того, что случилось между нами тогда и после того скандала, мы встретились только через несколько лет. Он был уже женат, у меня был парень…

Мы столкнулись на чьей-то свадьбе. Кажется, в четвертый раз выходила замуж одна из моих тетушек. Мы поздоровались весьма церемонно – он был с женой, я с парнем.

Не самый удобный случай, чтобы вспоминать былое. Да я и не хотела вспоминать. Он, видимо, тоже.

Но как-то так вышло, что мы ненадолго остались одни. Столкнулись на кухне огромного загородного дома. Он зашел за закуской, а я пыталась замыть пятно от вина на платье. Я всегда была неловкой. Вот и теперь – пролила напиток прямо на лиф.

– Красивая грудь, – хрипло сказал он. – Я бы покатал твои горошины на своем языке. Ты ведь помнишь мой язык, малышка?

То, что произошло дальше, было скромнее и в то же время порочней того, что у нас было раньше.

Где-то там, в паре десятков метров от нас были наши родители, жена Николаса и мой парень. Но когда кузен придвинул меня к столешнице и рывком спустил шлейки платья, обнажая грудь, я не смогла сказать ему «нет».

Более того, когда он склонился к моим соскам, сама потянула к себе его голову, чтобы он уже сделал это – хотя бы лизнул.

– И ты снова станешь мокрой от моего языка, – шепнул он, обдавая дыханием мои соски.

А потом принялся мять, лизать, сжимать, трахать мою грудь своим ртом. Я слышала голоса других людей, я отдавала себе отчет в том, что нам лучше остановиться…

Но он слишком часто был в моих фантазиях после той ночи, чтобы не сравнить их с реальностью.

Он стал еще более опытным. Я уже не была девственницей. Но то, что он делал со мной…

Он снова превратил меня в девочку, которой хочется запретных удовольствий. И то, как он терся об меня, пока сосал мои соски – у него был просто каменный член.

Не знаю, возможно, он бы разложил меня там же, в кухне, и я бы не спорила, потому что мы оба едва дышали от страсти и нам было плевать на всех остальных. Но тихие голоса стали громче, послышались шаги, и я испуганно отскочила от Николаса.

– И снова малышка остается без моего члена внутри, – сказал с сожалением Николас, тоже услышав шаги.