Целый день мы упорно делали вид, что ничего между нами не произошло, а потом я даже поверила в это. Рядом со мной был парень. Жена Николаса оказалась милой девушкой, с которой мы легко нашли общий язык.

Пожалуй, мы бы расстались на этой милой приятельской ноте. Тем более, что Николас и его супруга наметились уже уезжать. Но пока все собирались и образовалась некая суета, кузен затащил меня в одну из пустующих комнат, прижал к стене и стал стягивать с меня джинсы.

– Надо поторопиться, малышка, – шептал он в мою шею, пока спускал молнию вниз на моих брюках. – Я не хочу уезжать, не всадив тебе член. Я ведь обещал, помнишь?

Это было настоящим сумасшествием. В коридоре то и дело раздавались шаги, кто-то мог войти в любую минуту. Услышав его шепот, возню или то, с какой силой он прижал меня к этой двери.

Несколько раз я слышала голос своего парня, который разговаривал с женой Николаса, но это лишь заводило сильнее. Причем нас обоих.

– Ты снова меня радуешь, – простонал Николас, добравшись пальцами до моих трусиков. – Все это время ты была влажная после меня…

А потом он рывком стянул и мои джинсы, и трусики, и не вошел, а вогнал в меня член.

Его дикий стон, зажмуренные глаза. Моя голова, откинутая на дверь. И наши бедра, которые сами двигались навстречу друг другу.

Мы наплевали на все условности и других людей. На всех, кому бы это не понравилось. Мы не занимались любовью, даже не трахались, а скорее спаривались. Как два оголодавших животных, которые дорвались до желанной добычи.

– Ты почти как девственница, – шептал Николас, вколачиваясь в меня. – Он что, совсем не трогает тебя? Не объезжает? Тебя же нужно трахать и трахать, пока член не сотрется. Ты такая охуительная, такая сладкая, такая тугая, и такая горячая…

Мы не соприкасались телами, мы бились друг о друга. И нам было мало. Толчки Николаса граничили между болью и наслаждением. И эти голоса за дверью, шаги…

Я взорвалась первой, а Николас вышел из меня, а потом стал тереться членом и покусывать мою шею, словно впитывал в себя вкус моего наслаждения.

– Охренеть, – простонал он, и я почувствовала горячую жидкость на своем животе. – Охренеть, какая ты, малышка.

Мы так и стояли, прижавшись друг к другу, но пальцы Николаса бродили по моему телу. Погладили меня между ног, словно успокаивая после бешеной скачки, а потом стали втирать сперму в мой живот.

– Не смывай, – попросил он, жарко выдохнув в мою шею и облизав ее языком, по которому я, оказывается, сильно соскучилась. – Хочу, чтобы когда он будет трахать тебя сегодня в этой комнате, ты все еще пахла мной.

И только тогда я осмотрелась и поняла, что выбор именно этой комнаты не случаен. Вряд ли бы мои родители позволили мне и моему парню заночевать вместе. Но именно в этой комнате я должна была спать.

И даже если моему парню не удастся прокрасться ко мне ночью, все уже все равно было пропитано сексом.

Голоса стали громче, нас уже начинали искать, так что времени на дальнейшие разговоры или продолжение не было. Кузен первым вышел из комнаты, а потом уже я. Никто так ничего и не заметил.

Николас с женой вскоре переехали в Англию.

Все… С тех пор мы не виделись.

***

– Ты разве не в Англии? – спросила я, справившись с мгновенным смущением.

– Уехал, – он весело усмехнулся. – Сразу после развода.

Он не терял времени даром. Мой макбук как-то сразу оказался вытесненным к окну. А на столике появилось ведерко с шампанским, фрукты, закуски. Выстрелила пробка, и официант разлил шипучий напиток по бокалам.

– За тебя… – провозгласил Николас. – Черт возьми, Кэрол, как ты умудряешься становиться все красивее? Это какой-то особый дар… Признайся, ты ведьма?

Я рассмеялась… Впервые за многие дни боль, которая осколками стекла растекалась по венам, отступила.

Я пила игристый напиток и с удовольствием слушала шуточки Николаса, приправленные изрядной долей лести. И я пила эту лесть, упивалась ею. Мне хотелось слушать комплименты, видеть, каким особым, мужским блеском горят его глаза.

Флирт, ничего не значащий, несколько добрых слов – и вот уже я снова почувствовала себя живой. Хотя бы немного.

– Ну, детка, расскажи… – попросил вдруг Николас. – Кто он, тот счастливчик, который сжимает тебя в объятиях и срывает стоны с этих чертовски пухлых губок?

Я сжалась. Сам того не зная, Николас наступил на самое больное место. Словно удар под дых. Мне пришлось взять паузу, чтобы восстановить дыхание.

Перед глазами снова пронеслись картинки из недавнего прошлого, где, казалось, было место не только для секса, а чего-то гораздо более глубокого. Строгий, временами надменный черноволосый Кронберг – ночь, которую я слишком рано стала считать своей. И светловолосый Саймон – всегда в настроении, обманчиво мягкий и светлый День.

Тоска сжала ржавым жгутом, как никогда захотелось к ним прикоснуться, хотя бы услышать… просто услышать еще раз.

– Никто… – выдавила я хрипло, а потом разозлилась на себя и добавила уже тверже. – Никто. Я недавно рассталась с…

И замолчала.

Прикусила губу.

Я не знала, как закончить эту фразу. Недавно рассталась с кем? Со своими мужчинами? С любимыми мужчинами?

Любимыми…

Теперь это слово, пусть и произнесенное про себя, в мыслях, не казалось мне неправильным и неуместным.

Оно даже не испугало – лишь садануло сильнее, заставляя тоску вцепиться в меня мертвой хваткой.

Я… люблю их?

Боже, даже звучит глупо. Кто я и они? Мы слишком из разных миров, чтобы нас что-то связывало кроме короткой интрижки. И любовь к этим мужчинам – самое глупое, что может прийти в голову, потому что влюбиться в них – это ничто, кроме глупости.

Но это именно то, что я чувствую. Болезненно, остро, по-настоящему…

Люблю…

Люблю их обоих…

– Эй, Кэрол, – позвал меня Николас.

Вынырнув из своих мыслей, я поняла, что пауза затянулась. С трудом припомнила, о чем мы вообще говорили.

Пауза затягивалась. И я наконец нашлась, что сказать:

– Рассталась кое с кем… – я постаралась улыбнуться, но сама ощутила, что вышло фальшиво. – Ладно, не важно.

Николас снова наполнил наши бокалы. И я сделала большой глоток, надеясь, прося мысленно об одном, чтобы он не развивал эту тему.

А он и стал.

И вряд ли заметил, что на самом деле я чувствую, потому что его волновало другое.

– Это же прекрасно! – воскликнул он громко и радостно, и я увидела, что на нас оборачиваются. Он, кажется, тоже это заметил, а потому повторил уже тише: – Это прекрасно, ты не находишь? Мы оба свободны… Наконец-то. Мы можем трахаться сколько угодно, и не терзаться условностями, потому что не будем никому изменять. Ну по крайней мере, какое-то время…