– Мне позвонить в полицию? – спросил Бертрам, по-прежнему ничего не понимая, но пытаясь тоже участвовать в разговоре.

– Боюсь, уже нет необходимости, – покачала головой я. – К сожалению.

В глазах Мюллера мелькнуло понимание, и он выбежал из комнаты. Я бросилась за ним со всей скоростью, которую только позволяло длинное платье.

Даже торопясь изо всех сил, я догнала его только у комнаты миссис Мюллер, когда он уже выходил. В руке он с потрясенным видом сжимал записку.

– Мне так жаль, – прошептала я.

– Вы знали, что она так поступит? – тихо спросил он.

– Нет. Только сейчас, когда мы начали строить догадки, кусочки головоломки собрались воедино. Тогда я вспомнила ваши слова о том, что миссис Мюллер не спустится к завтраку. Она знала, что мы все поймем. Ее больше нет?

Мюллер кивнул и взял меня за запястье, мягко, но настойчиво.

– Пойдемте со мной. Мне нужно с вами поговорить. – И он потянул меня за собой по коридору в свою комнату. Оказавшись внутри, он отпустил меня, повернулся и запер дверь. Тревога кольнула сердце, заставив его заколотиться быстрее. В конце концов, никаких доказательств своих теорий у меня не было. В центре комнаты стояла огромная кровать с зеленым пологом на четырех столбиках. Мюллер опустил ключ в карман жилета, и мне стало еще неуютнее.

– Можно мне прочитать записку? – спросила я.

Он покачал головой, но протянул мне сложенный лист бумаги.

– Вам вряд ли это поможет. Она писала на немецком.

Я взяла письмо. Мюллер сказал правду, ни одно слово мне ни о чем не говорило. Сам он опустился на краешек кровати.

– Думаю, вам стоит поделиться своими соображениями, – ровным тоном предложил он.

– А если я откажусь?

– В таком случае мы просидим здесь очень долго.

– А если соглашусь?

– Тогда решим, что делать.

Я медлила.

– Эфимия, я не собираюсь как-либо вредить вам, но буду очень признателен, если вы решите эту головоломку и для меня тоже.

– Верно ли я полагаю, что миссис Мюллер умерла?

Он кивнул.

– В таком случае, какая разница? Ее больше нет. А когда задержат Бенни, все будет кончено.

– Моя матушка и ее садовник были очень близки. Сомневаюсь, что он надолго ее переживет.

– Боже мой, вы хотите сказать, что он тоже покончит с собой? Тогда надо бежать! Остановить его!

– Нет, – решительно возразил Мюллер. – Если он решил поступить, как подобает джентльмену, это к лучшему.

– И вы собираетесь сидеть здесь, когда он там, возможно, умирает?

Мюллер кивнул.

– Эфимия, расскажите мне, что, по вашему мнению, произошло. Собственные мысли сводят меня с ума.

– У меня нет доказательств, – покачала головой я.

– Расскажите! – прокричал Мюллер.

Я отступила к двери.

– Все именно так плохо, как вы думаете, – тихо начала я. – Вы говорили, что ваша матушка любила сад, но и не спорили, когда я сказала, что она предпочла бы внуков. Продолжение рода – это семейная одержимость.

– Но я собирался жениться на Риченде! Она об этом знала!

– По какой-то причине она выбрала меня, – просто ответила я, которая причину эту знала, но сообщать Мюллеру не собиралась. – Полагаю, она решила, что раз я моложе, то с большей вероятностью смогу родить много детей. – Глубоко вздохнув, я продолжила: – Она все устроила так, что Бенни столкнул Риченду в плющ, чтобы вы на балу танцевали со мной. Думаю, вы правы, миссис Мюллер в самом деле надеялась, что Риченда серьезно заболеет. Но когда стало ясно, что она идет на поправку, ваша матушка послала Бенни отрегулировать лампы и напустить в комнату газ.

– Но он мог взорвать весь дом!

– Если бы я не спугнула его, думаю, он бы остался, подождал и снова включил бы все. Возможно, он собирался только усыпить ее…

– Чтобы она не спустилась вниз на бал? – спросил Мюллер.

– Чтобы было проще задушить ее во сне.

– Боже милостивый… – На лице Мюллера застыло выражение такого горя, что на него было страшно смотреть.

Я отошла от двери, взяла стул и поставила напротив него.

– Дальше еще хуже.

– Люси?

Я кивнула:

– Комната вашей матушки находится над малой гостиной. Она услышала, как мы обсуждаем с Ричендой возможность заплатить Люси за информацию.

– Бенни убил и ее тоже? Но она ничего бы не смогла рассказать.

– Судя по всему, ваша матушка считала иначе, – осторожно заметила я.

– Шарлотта умерла от остановки сердца.

– Но ведь это не совсем правда, верно? Почему у Шарлотты, вашей любимой жены, которая никак не могла родить ребенка, вдруг остановилось сердце?

Плечи Мюллера поникли.

– «Бругмансия». То красивое растение, вьющееся по беседке. Стоит только уронить несколько цветков в чашку, перемешать, и больше не проснешься. Она написала об этом. Утверждает, что Шарлотте не было больно. Похоже, нашего местного доктора легко подкупить. Он хочет отправить сына в хорошую школу. Родительские амбиции, – с горечью закончил Мюллер. – Вы догадались?

– Ваша матушка и Бенни оба прекрасно разбирались в цветах и травах, включая ядовитые. Все садовники должны их знать и различать ради безопасности детей, домашних питомцев и даже взрослых обитателей дома.

– Матушка убила мою жену, потому что она не могла иметь детей.

– Этого я и боялась.

Какое-то время Мюллер сидел молча, и я ждала. Силой вырвать у него ключ, конечно же, я бы не смогла. А если позвать на помощь – кто знает, что он сделает? Участвовал ли он в планах матери? Был ли сообщником? Теперь, узнав обо всех моих опасениях, заставит ли он замолчать и меня? Я изо всех сил старалась не дрожать. Нельзя показывать свой страх.

Мюллер уронил голову на руки, вздрагивая от всхлипов. Всегда буду утверждать, что моя следующая реакция была непроизвольной. Опустившись на кровать рядом, я обняла его, и Мюллер прижался ко мне, будто ребенок, не сдерживая рыданий.

Наконец успокоившись, он вытер глаза платком и мягко расцепил мои руки.

– Мне так жаль, Эфимия, – произнес он. – Все, через что вам пришлось пройти в этой семье… это слишком. Я пойду скажу Бертраму позвонить в полицию и послать кого-нибудь в домик Бенни. Возможно, еще есть время.

Он начал подниматься, но я удержала его за плечо.

– Нет, – ответила я. – Мы оба знаем, что уже слишком поздно. Мы провели здесь слишком много времени.

– Как же ваша репутация! – ахнул Мюллер.