Если райский сад вызывал недоумение скромными размерами, то малолюдность Царства Небесного беспокоила не на шутку.

«Туда ли я попал, поменявшись с Верой?» – озирался Зацепин. В глубине острова сквозь зонтики пальм проглядывал сахарный фасад виллы, голубизну неба оттеняли айсберги пирамидальных облаков. Где же сонмы праведников и святых, где легионы ангелов? Где престол Бога? Где, наконец, искомая библиотека судеб?

Перемещение Зацепина за драгоценную стену было стремительным, консультации с демоном перед отправкой – скомканными. След гнал в калитку: «Мы в жутком цейтноте!» Чертовы торопливые наставления касались в основном своей странички в книге судеб. Да и эти напутствия Зацепин, занятый Верой, слушал вполуха.

Это все-таки оказалась она, Вера, хотя Зацепин и не сразу признал возлюбленной в явившейся на его зов из-за стены красотке с внешностью и телесными стандартами фотомодели. След открыл ему глаза.

– Она, она, твоя старушка, – удостоверил демон с веселой снисходительностью к слабости человека: изнывать по женщине, которой давно перевалило за двадцать, представлялось чертяке диким. – В раю ее кузов подрихтовали, омолодили, и теперь она как картинка. Даю слово, у нас внизу этот новодел будет в целости и сохранности… Не отвлекайся, тебе о рае надо беспокоиться, книге судеб!

Снова в острые минуты демон был с Зацепиным на «ты».

Но Зацепин, несмотря на понукания сообщника, не мог оторваться от созерцания новой Веры. Он был поражен ею, как откровением. Девушка стояла перед ним нежная, трепетная, воздушная. Красота ее была поистине райской, надмирной. Удивительно влекущей, но лишенной грубого плотского призыва, басовых нот чувственности. Женская прелесть лучшей, розовой поры чистоты и юности была сосредоточена в Вере Next, делая ее невероятно соблазнительной. Но и через совершенную оболочку, под маской незнакомой подиумной куколки, Зацепин явственно прозревал прежнюю, любимую со студенческих лет Веру, дорогие и неповторимые черты, не оставлявшие его во снах и воспоминаниях все годы духовных поисков в монастыре. Да, это была его Вера, сверхъестественно до неузнаваемости преображенная в существо без малейших изъянов, восемнадцатилетняя, – но некто иной, как она!

Сначала Зацепина посетило сожаление, что Вера прекрасна, в утре жизни, а он – седой, преклонных лет. «В утре жизни! – поймал разведчик себя на слове. – Что я плету? Она же мертва. Я сам убил ее!»

И жгучее раскаяние, росшее в Зацепине с того момента, как он ударил Веру, охватило его. Было нестерпимо сознавать, что он поднял руку на такое прекрасное создание. Конечно, рай не случайно щедро реконструировал его вечную подругу, дав ей несравненную красоту и возрастную скидку. Блистательный облик – это, разумеется, выражение природных Вериных достоинств. Он любил и убил ангела, и рай воздал ей по заслугам, наградив ангельской наружностью!

Зацепин рухнул ниц перед девушкой, словно в земном поклоне, растянулся на траве, простер руки к золотым туфелькам-лодочкам.

– Вера, прости меня, если можешь! – истово проговорил он, возводя глаза. Вверх, как две обольстительные ракеты, возносились удивительно стройные, длинные, гладкие ноги красавицы. – За то, что убил, и за то, что лишил рая. Я сделал это от безвыходности и ради твоих детей!

Он немедленно получил нагоняй от демона:

– Что за молебен ты затеял! Брось, брось! «Любимых каждый убивает. Лишь тот, кто смел – мечом». – След, несмотря на поджимавшее время, не отказал себе в удовольствии процитировать Уайльда. – А ты ее – канделябром! Дело сделано. Уводите быстрее! – скомандовал он двум бесам – костлявым, в колючей шерсти, зловонным, сладострастно принюхивающимся к женщине.

– Стойте! – закричал Зацепин, вскакивая. – Не дам ее забирать твоим упырям! Пусть возвращается в рай!

След замахал крыльями, как мельница.

– Что значит – возвращается? Ты в своем уме?! Тогда все напрасно, соображаешь? И ее смерть тоже!

Слова демона отрезвили Зацепина. Но больше подействовало на него равнодушие Веры. В ней он ожидал увидеть страх перед бесами, адом, который стал бы оправданием его порыву отказаться от обмена. А он видел только безучастную покорность. Даже слова о детях не вызвали в Вере всплеска чувств. Казалось, с прежним телом она оставила все земные волнения, заботы и привязанности.

– Ах, Алеша, я не понимаю, о чем ты, – сказала она, смиренно улыбаясь. – Ты убил меня? Ну да какие пустяки. Ты убил – ты подарил. Ты подарил мне нашего Отца! Это такой свет, доброта! Такая полнота жизни! Мне так хорошо с Ним! Но я готова поделиться. Пойди туда, к Нему, узнай Его любовь!

Зацепину горько было встретить противоестественную покорность и довольство в близкой женщине, потерявшей жизнь, детей, рай и предлагающей ему вместо своей женской любви любовь абсолютную.

– Вера, я клянусь, что выручу, верну твоих детей, в лепешку расшибусь! Ты снова возвратишься в рай. Я очень постараюсь! Я… – Зацепин в порыве покаянной нежности давал зарок за зароком. И с недоумением видел, что его горячие обещания Вера встречает безразлично.

– Да-да, – отвечала она ласково, с блуждающей на великолепных пунцовых пухлых губах улыбкой всепрощения. – Ты мне верни Его поскорей, будешь умницей. А пока мне хватит памяти о Нем. Так я пойду?

Она элегически помахала ему ладонью и повернулась, отдавая себя в лапы бесов. Зацепин смотрел, как дивная стройная фигурка удалялась, зажатая уродливыми остовами адских кощеев, пока След не выдернул его из задумчивости.

– Видишь, ее все устраивает. Ей никто не нужен, кроме Папочки. Это как хорошая анестезия. Они там, – демон кивнул на стену, – все такие замороженные. Сейчас сам увидишь. Ступай же!

След распахнул калитку, приглашая в нее Зацепина. При этом он опасливо прикрывался дверцей от кипятка райской благодати. Зацепин, оборвав мысли о Вере, решительно вошел в рай. Демон немедленно захлопнул за ним калитку, оставив в красивых разноцветных зарослях.

После короткой приятной прогулки по благоухающему лесу под пение ярких птиц Зацепин увидел опушку, а за ней золотую песчаную полосу с людьми.

Так Зацепин оказался на острове в странной смешанной компании. Если это и был рай, то какой-то игрушечный, усеченный. Ну, разве что филиал рая. Разведчик искал объяснений. Однако спиритическая связь с демоном почему-то не устанавливалась. Поэтому Зацепин подступил с вопросами к единственному из островитян, который мог быть сведущим в потусторонних реалиях, – своему ангелу-хранителю.

Но ангел был удручен переживаниями о Зацепине – подопечном, вставшем на кривую дорожку. Он напоминал няньку, сытую по горло шалостями воспитанника. Распираемый негодованием и жалостью, белый дух пропускал мимо ушей вопросы разведчика, сводя разговор к попрекам и вразумлениям.

– У меня нет сил видеть, как ты себя губишь! Разве можно вести себя так безответственно! – сокрушался ангел. – Это только подумать, какие номера ты откалываешь! Частный суд решает твою участь – большого грешника! И вместо того, чтобы быть тише воды, ниже травы, ждать со смирением своей доли, ты срываешься на землю, губишь женщину, а потом рокируешься с ее невинной душой. И вот ты в раю! Небо не видело такого легкомыслия! Покинь священные пределы, не по праву тобой приобретенные! У последнего порога отринь гордыню!