– Значит, я все-таки в раю, – отметил Зацепин.

– Самозванно, без дозволения!

– На то я и разведчик, чтобы проходить в запертые двери.

– Мне больше по сердцу монах, а не разведчик! Я надеялся, что уж с тобой-то у меня хлопот не будет. Думал, введу тебя с почестями в ворота рая – и прости-прощай! Как положено ангелу-хранителю доброй души. А ты загремел в спорники, и теперь я обязан быть с тобой, пока не решится твоя судьба. И невольно участвовать во всех твоих плутнях. Пойми, ты только худшую кару на себя накличешь! Ты отсекаешь себе законный путь в рай своим посмертным поведением. Да и мне нагорит за плохое наставничество.

Зацепин рассмеялся.

– Выходит, ты не обо мне печешься, а о своем благополучии. За меня не бойся: семь бед – один ответ, дальше ада не сошлют. А ты донеси начальству про мои посмертные подвиги, тебе и зачтется.

Ангел сокрушенно покачал длинноволосой головой с парящим над макушкой неоновым ободком нимба, показывая, как ранит его шутка собеседника.

– Ни словом, ни делом я не могу вредить врученной моему попечению душе! – воскликнул ангел. – Я всегда на твоей стороне. А вот прямой обязанностью бесовской стражи было не пустить тебя – спорника – в рай, чтобы не умножать твои прегрешения! Но ты спелся с этой крылатой черной пародией на ангела. С этим негативом! Как говорится, скажи мне, кто твой друг…

– Негативом! Это ты про демона? Метко! Но что ж ты не отвел от меня бесов? Тебе же полагалось проводить новопреставленного, то есть меня, в загробное путешествие. А где тебя носило?

Замечание погрузило ангела в безысходную печаль. Даже его нимб погас, а голос истаял до невнятного бормотания:

– Был уверен… ты чист как стеклышко… обойдешься без поводыря… полетел к главным воротам… организовать встречу… чтобы с пением труб и звоном кимвалов… я старался…

Зацепину надоело вслушиваться. Пригожим до слащавости личиком, чувствительностью, белым «платьем» до пят ангел наводил на мысль о мальчиках нетрадиционной сексуальной ориентации, чем раздражал его – воина и пастыря.

– Понимаю. Ты накосячил: бросил меня на дороге, ждал не у тех ворот. Вот След меня и прибрал к рукам. Неполное служебное соответствие по тебе плачет. Давай договоримся, если ты не перестанешь пилить меня, хныкать и не начнешь отвечать на вопросы, я покажу тебе, как мы, разведчики, умеем выколачивать информацию. Узнаешь у меня, что такое форсированный допрос. И твои крылья, и горелка над головой меня не остановят! На политес нет времени. Выщиплю перья и подушку набью! А ну, отвечай, что это за остров, что это за люди и как добраться до книги судеб. Живо, неудачник!

Грозный вид и убедительный тон опекаемого грешника возымели действие на ангела, и он, наконец, удовлетворил любопытство Зацепина.

Остров, выяснилось, был раем Веры. Он был создан в соответствии с ее пожеланиями и вкусами. Оказывается, единого рая для всех, чаще изображаемого зеленой лужайкой, садом, по которому бродят, как неприкаянные, толпы блаженных душ, – не существует. Для каждого праведника возводится собственный рай: тот, который он закажет. Прибывая на вечное житье, праведник загадывает дизайн обители себе по сердцу. Ностальгическую копию любимого уголка или воплощение давно лелеемого в мечтах образа.

Для одного это чопорный английский замок, для другого – улицы Рио-де-Жанейро, затопленные карнавалом. Бурлящие трибуны стадиона в Лужниках – для третьего; милое душе четвертого купе поезда дальнего следования. Есть оригиналы, селящиеся в раю в виде изрытой кратерами поверхности Луны или океанского дна, где в смоляной черноте лениво курсируют глубоководные светящиеся рыбы, – любые фантазии спасенных исполняются.

Заядлая туристка Вера всем земным пейзажам предпочитала экзотику тропических архипелагов. И рай избрала себе соответствующий: вечность она хотела коротать на карибском острове. Зацепину, как нелегалу, индивидуального рая и райского тела не полагалось, он вселился в Верин проект.

– Ну а кто эти люди, почему они в ее раю? – расспрашивал Зацепин, кивая на пенсионерку, блондина и детей, вокруг которых выписывал круги пес.

Ангел рассказал, что праведники не только выбирают, в каком раю быть, но и – с кем быть. В компанию берут родственников и близких людей. Но вопреки распространенному мнению, далеко не все райские поселенцы горят желанием возобновлять в ином мире родственные связи. Многие предпочитают делить райское общество с киноактером или актрисой, певцом, известным политиком или спортсменом.

– Так эта женщина и этот франт – актеры или политики?

– Нет, женщина – мама Веры, мальчик и девочка – ее дети. А молодой человек… – ангел замялся, – сердечный друг, так назовем…

– Ты хочешь сказать, что у Веры был любовник? И он тоже в раю? А дети! Неужели и они мертвы?! Значит, я опоздал! – Зацепин был потрясен. – Я ведь должен был освободить, спасти их! И не успел из-за таких, как ты, которые резину тянут, понял, растяпа?!

Зацепин был вне себя от возмущения. Ангел не дал отчаянию Зацепина разгореться.

– Почему это они мертвы? – с обидой за «растяпу» сказал он. – Все они живы! Даже любимый спаниель Веры – Тимоша. В раю новопреставленный имеет дело не только с отжившими. Он волен взять в свой рай копии здравствующих на земле дорогих людей или животных. Чтобы не страдать от разлуки с теми, с кем смерть развела.

– Так, значит, копии… – протянул Зацепин. Слова ангела объясняли странное поведение островитян. Они то ходили кругами по песчаному пляжу, то замирали, словно игрушки, у которых кончился завод, в неустойчивых позах, с бессмысленным взглядом остановившихся пустых глаз. А потом, судорожно встрепенувшись, снова начинали кружить – до следующего ступора. Видимо, Вера служила батарейкой для своей райской свиты, питала энергией. Вера ушла, и на остатке заряда эти кальки землян агонизировали, будто разрядившиеся автоматы.

– Только все это не надолго, – снова заговорил ангел.

– Что не надолго? – не понял Зацепин.

– Все эти игры – в острова, замки, рандеву с родственниками, актерами… Ко всему этому новые праведники скоро теряют интерес. Все блекнет перед радостью быть с Ним, видеть и славить Его.

– Бога, – досказал Зацепин. – И они потом совсем не вспоминают земную жизнь, близких, друзей?

– Вспоминают, наверное. С разочарованием видя их несовершенства перед лицом абсолюта. Зачем им кто-то еще, если рядом сама безупречность, сама любовь. Странно слышать от тебя эти слова! Разве ты не для того стал монахом, чтобы быть только с Ним – и на земле, и на небе?

Зацепин ответил вопросом на вопрос:

– Ну а где же книга судеб? Проводишь меня?

Ангел побледнел от возмущения, обод над его головой рубиново накалился.

– И не проси! Я тебе толкую о высоком, а ты… Я не помощник тебе в богомерзких затеях! Ты стоишь у вечной погибели и все не уймешься. Одумайся! Покинь рай! И у его порога жди смиренно решения участи! Не усугубляй!