Она схватила Рена за плечо, будто умоляя выслушать. Слова давались ей с трудом, вылетая из горла то непонятным бульканьем, то неразборчивым набором букв.

– Если хочешь с кем-то поделиться, найди другого слушателя, – равнодушно посоветовал Рен. – И постарайся свалить до появления падальщиков. Они не любят конкурентов.

Ладонь соскользнула с плеча Рена. Зажав рот, девушка осела в снег. Ее испуганный взгляд метался из стороны в сторону, пока не застыл на обуви Рена. Хрупкую фигуру сотрясали беззвучные рыдания. Теперь, когда она отплатила за смерть, образ близкого для нее человека окончательно развеялся вместе с выполненной целью.

Рен скрыл лицо под капюшоном. Неторопливо удаляясь от моста, он не обратил внимания на раздавшийся за спиной истеричный плач. По расчетам Рена, жить девушке осталось не больше недели. Примерно на столько ее должно хватить, прежде чем она покончит с собой, не выдержав груза вины. Люди так глупы в своих поступках! Верят, будто месть способна принести облегчение, а в итоге получают отраву, приготовленную собственными руками.

Спрятав оружие в том же месте, Рен вошел в подъезд и принялся подниматься по ступенькам. Стоило ему открыть входную дверь, как нос сразу уловил приятный запах тушеных овощей с мясом. Значит, мелкая догадалась порыться в морозильнике и даже приготовила еду. Ну, может, и не такая она бесполезная, как он сказал ей во время тренировки. Повесив плащ в коридоре, Рен прошагал на кухню. Несмотря на сквозняк, здесь сохранилось тепло. Печка работала исправно.

Девчонка крепко спала, опустив руки и голову на стол. Внимательно рассматривая Лис, Рен не решился подойти к ней ближе. Умиротворенное выражение ее лица вызывало в нем странное чувство, похожее на… Определить его он так и не смог. Зато почувствовал, как непонятное ощущение душит, сдавливая горло. Желание остаться рядом становилось сильнее. Если он хочет, чтобы Лис жила, ему нужно поторопиться и разорвать невидимую связь, пока она не опутала их двоих и не заключила в ловушку. Выберется из них только один. Рен знал – выжить должна Лис. А для этого он попытается держать ее подальше от себя – настолько, насколько это возможно, нужно только создать между ними невидимый глазу барьер.

Недалеко от правого локтя Лис лежала раскрытая книга. Скользнув по ней глазами, Рен не сдержался от растерянной улыбки. Загнутый уголок странички – мелкая остановилась на одном из любимых моментов Рена. Когда-то он пытался познать мир через написанные истории.

Бесшумно пройдя в ванную, Рен на ходу стянул резинку с волос, позволяя черным прядям рассыпаться по плечам. Снимая одежду и освобождая шею от бинта, включил прохладную воду и встал под душ. Подставив лицо каплям, закрыл глаза. Перед взором возникло искаженное страхом лицо мужчины и плачущая девушка. Какое-то слабое подобие сострадания пустило в сердце Рена ростки. Это выводило из себя. Упираясь ладонями в потрескавшийся кафель, Рен заскрежетал зубами. Неужели сейчас, когда остался всего год, он впервые смог испытать что-то такое, что может прочувствовать каждый человек. Рен упивался новым ощущением и вместе с тем старался выжечь его из себя, следуя давно уже принятым правилам, – таким, как он, нельзя испытывать жалость или ненависть, особенно забирая жизнь. Эмоции только мешают. Всякое отклонение в сторону пресекалось. Любое проявление ярких и сильных чувств, кроме уверенности в себе, – табу. Да и как свои чувства можно понять, если на их проявление был наложен строгий запрет и не было даже малейшей ясности, как их раскрывать. Не каждый, попав на глубину, способен научиться плавать. А Рен, смирившись с тем, что навсегда останется прежним – даже несмотря на принесенную жертву, – вдруг оказался на той самой глубине, где ты или неловко плывешь после долгого барахтанья и в итоге становишься пловцом, или навсегда уходишь под воду. Сделав глубокий вдох, он повернул вентиль. Постоял, отстраненно наблюдая, как вода уходит в слив, и только потом вышел из душа, ступая мокрыми босыми ногами по неровному кафелю. Сколотое зеркало поймало бледную руку, что потянулась к настенному шкафчику и вытащила чистый бинт. Натянув черные спортивные штаны, Рен аккуратно забинтовал шею, избегая при этом смотреть на свое отражение до тех пор, пока под марлей не скроется знак предателя. Дверь ванной резко распахнулась и на пороге появилась Лис. Волосы всклокочены, в глазах испуг, на щеке отпечатался неровный край стола.

– Я беспокоилась, – затараторила она, – тебя так долго не было, – замолкнув, она уставилась на спину Рена и, прежде чем осознала то, что собирается сделать, коснулась пальцами его кожи.

Стремительно развернувшись, он отбросил руку Лис подальше от себя. Ее пальцы обожгли, заставив на короткий миг вновь, как когда-то, испытать вспышку сильной боли. Глаза Рена заволокла черная ярость.

– Не смей, – жестко произнес он.

Два глубоких асимметричных шрама на его спине, тянущиеся от лопаток и сужающиеся ниже к середине позвоночника, неприятно заныли. Лис смотрела на Рена с сочувствием, и его передернуло. Никто не имел права его жалеть. Никто не имел права приравнивать его к слабым созданиям.

– Откуда? – встретившись со взглядом Рена, Лис не смогла закончить фразу.

Впервые за все время Рен с ненавистью смотрел ей в глаза. И все же усилием воли ему удалось вернуть себе прежнее самообладание. Разжав стиснутые зубы, он холодно проговорил:

– Тебя стучаться не учили?

Лис быстрым взглядом окинула Рена. Ее щеки, выдавая сильное смущение, запылали, так что веснушки стали заметнее. С волос Рена на обнаженные плечи и торс стекали капли воды. Выскочив из ванной, Лис громко хлопнула дверью. Рен некоторое время простоял в недоумении, прислушиваясь к шагам в сторону кухни, затем прислонился к стене и неожиданно для самого себя рассмеялся, подняв голову к потолку. Никогда еще его смех не был таким искренним, настоящим. Он продолжал смеяться, чувствуя, как что-то светлое и доброе вытесняет из груди всю ярость. «Совсем мелкая, да?» – подумал он про Лис. Хотя это с самого начала было понятно. Метр с кепкой, худая, с торчащими ключицами и большими зелеными глазами, она, несмотря на свою хрупкость, телосложением больше напоминала мальчишку. Оказывается, ее весело дразнить. Рен попытался припомнить, когда последний раз он испытывал такие эмоции, и не смог. Они были для него в новинку. Натянув на себя белую футболку и вытащив из-под нее волосы, Рен прошел на кухню.

* * *

– Хватит прятать от меня глаза, – произнес Рен, накладывая еду. – Держи. Ты наверняка не ела. Ждала, пока я приду.

Передо мной на столе появилась дымящаяся миска. Желудок отозвался голодным урчанием. Услышав это, Рен улыбнулся.

– Теперь не будешь на меня смотреть? – спокойно поинтересовался он, усаживаясь напротив со своей порцией. – Ничего же не случилось.

Я неопределенно пожала плечами и, пряча смущение, уткнулась в собственную миску. Зачерпнув деревянной ложкой густую массу, отправила еду в рот. Овощи сразу встали комом в горле. Я с трудом проглотила их и подняла глаза на Рена. Пальцы крепко стиснули ложку. Нестыковка в его словах навела на странные мысли.