Ляга сидела не двигаясь.

– Хочешь, значит, товарища себе?

Ляга еще посидела немножко, а потом прыгнула в воду, всем своим видом показывая, что я ее достал с этой идиотской проблемой.

Ответ, таким образом, остался неясным.

Когда я подходил к супермаркету, я вдруг врубился, что прямо сейчас надо будет Ирку поцеловать. Эта мысль так шарахнула меня, что я даже остановился.

Надо подойти и так типа небрежно… Обнять и поцеловать…

Или не небрежно?

Сам поцелуй, конечно, не проблема… Но вот как подойти… И руки, например, куда деть?

Я, конечно, пришел первый. Топтался, как слон на лужайке, мучаясь неразрешимой проблемой.

Евсеева опоздала совсем чуть-чуть.

Она подошла и сзади закрыла мне ладонью глаза.

Я развернулся и ткнулся губами в ее губы.

Ирка положила мне руку на затылок, притянула голову к себе, и мы поцеловались по-настоящему.

Мне было очень хорошо, и, одновременно, очень неловко: я боялся, что сейчас какой-нибудь взрослый козел возникнет со своим замечанием и придется орать.

Но никто не обращал на нас внимания.

– А где Ляга? – спросила Ирка, глядя такими глазами, что я даже не сразу понял, про что она спрашивает.

– Я решил ее не мучить. Давай сначала все разузнаем, а потом уже… Давай?

Ирка согласилась:

– Давай.

Она обняла меня за талию, и вот так, в обнимку, мы вошли в магазин.

Идти, прижавшись друг к другу, было неудобно, зато приятно.

– Слушай, – сказал я, пока мы по длинным коридорам супермаркета двигались в сторону зоомагазина. – Но ведь если Ляга будет трахаться, она родит мальков?

– Это проблема меня тоже волнует, – совершенно серьезно ответила Ирка. – После секса может кто-то родиться – это да. И чё?

– Чё, чё… И куда я их дену? Убивать ведь жалко – все-таки дети Ляги.

Узнать Иркино мнение по этому поводу мне не удалось – мы уже вошли в магазин.

Я увидел точно таких же лягушек, и мне стало абсолютно ясно, что я не смогу отличить Лягу от ее подруги или там друга…

– Разумно, – согласилась Ирка, когда я ей про это рассказал. – Давай тогда выясним, как определять пол лягушки, а потом купим ей зелененькую, но другого сорта.

Я возразил:

– Как это – другого сорта? Ты хотела бы жить с обезьяной?

Ирка открыла было рот, но не нашлась, что ответить.

И тогда я ее поцеловал. Просто так. Безо всякой подготовки. Очень захотелось, ну, я и поцеловал.

– И чего делать? – спросила Ирка, чуть отстраняясь от меня, но глядя все тем же невероятным взглядом.

– В кино почапать! – решительно заявил я. – У меня деньги есть!

– Не возражаю, – рассмеялась Ирка и взяла меня за руку.

Мы купили попкорн, колу и билеты на какой-то российский фильм на ближайший сеанс.

Народу в зале было мало.

На экране скучные люди скучно выясняли отношения. Было очевидно, что жить им очень плохо, правда, не совсем понятно почему. Но плохо.

Экранные люди все время скандалили и ругались матом. В сущности, ничего больше они не делали.

Я положил Ирке руку на коленку.

Сверху моей она положила свою ладонь.

Это было очень круто.

Потом она свою руку убрала, и моя освобожденная ладонь погладила ее коленку.

Ирка не возражала.

Моя ладонь продвигалась все выше по ноге, и уже дошла до края юбки.

Ирка не возражала.

Я чуть-чуть залез под юбку и зачем-то сжал ее ногу.

Ирка прильнула к моим губам.

Мы долго не отрывались друг от друга, но тут с экрана раздались характерные звуки – там начался секс.

Мы откинулись в креслах и стали смотреть.

Секс на экране был отвратительный: в каком-то грязном помещении мерзкие люди срывали друг с друга одежды и дышали при этом так тяжело, как будто таскали кирпичи.

– У тебя была женщина? – прошептала мне Ирка на ухо.

Наверное, надо было соврать, чтобы выглядеть классно.

Но у меня не получилось: я отрицательно покачал головой.

Я посмотрел на Ирку, чтобы понять ее реакцию. Но не понял.

Я думал, как бы про то же самое спросить у нее…

«У тебя был мужик?» – звучало как-то совсем пошло.

«Ты девственница?» – просто невозможно.

Но Ирка сама нагнулась ко мне и прошептала:

– Хочу, чтобы ты был первым моим мужчиной.

Мне стало ужасно страшно. В груди образовалось неясное ледяное облако, которое стало распространяться по всему телу, и я испугался, что задохнусь.

Я обхватил Иркину голову руками и как безумный начал ее целовать, совершенно забыв, что мы сидим в кинотеатре.

– Я кончил! – заорал какой-то идиот с экрана.

Мы с Иркой отпрянули друг от друга.

Потом я провожал ее, и мы долго целовались в подъезде, сидя на подоконнике.

Я возвращался домой.

Холодное облако внутри уже давно потеплело. Никогда в жизни мне не было так тепло внутри.

Я вошел домой и понял, что мне ужасно хочется рассказать про то, что со мной происходит.

Мама смотрела телевизор. Отца не было.

Ляга – мой единственный собеседник – дремала на своем острове и совершенно не выказывала желания выслушать мои истории.

Тогда я раскрал компьютер и начал писать.

Конечно, если бы я был настоящий поэт, я бы написал что-нибудь лирическое типа: я помню чудное мгновенье, здрасьте вам…

Но я же так – побалдеть. Я к своим стихам серьезно не отношусь. Впрочем, к чему я отношусь серьезно? Разве что к Ирке…

Почему-то вот такое получилось – про уход.