Патологоанатом… Идиот! Алкогольная интоксикация… Кретин!

Никто ничего не понимает. Никто. Всем на всех наплевать. Как еще эта страна выживает, непонятно.

Выгнанный из дома, я вышел на улицу и понял, что никуда идти не хочу.

К Ирме? Ее как отрезало. Она даже на похороны Сережкины не пришла…

Странно это: говорить о похоронах живого сына. Не важно.

Не пришла. По телефону что-то промяукала про «соболезную», мол, и не пришла.

К Ирке? Неохота просто. Нет, если уж совсем прижмет, тогда да. А так… Не прижало пока.

Ночевал на вокзале. Десять раз паспорт показывал. Десять раз за ночь!

Может, вид у меня подозрительный, не знаю.

И вот сижу в парке, жду, когда Сережка придет и позовет меня домой.

Ольга его обязательно за мной пришлет.

А может, проще все будет: она позвонит и скажет:

– Возвращайся, чего уж там?

И я вернусь.

Потому что когда человеку пятьдесят лет, у него обязательно должен быть дом.

Я сначала Сережку чуть ли не возненавидел за то, как он над нами поиздевался. Даром что сын, чувствовал: ненавижу.

А потом подуспокоился, и стало мне ясно, что я многое благодаря ему понял.

Про дом, например.

Это ведь важно.

_______________________________________________

Родители мне теперь деньги дают сразу – я даже попросить не успеваю.

И вот я новую лягушку купил. Назвал Гуля.

Я пока не разобрался, понимает ли она меня так же хорошо, как Ляга, или нет. Но с виду симпатичная.

Может быть, ей понравится у меня жить?

Родителям говорить про нее не стал. Интересно: заметят они Гулю или нет.

Пока не замечают.

И ладно.