Из глаз женщины полились слезы, которые снова взволновали воды пруда.

– Нин Жочу! – вскричала женщина, обращаясь к небесам. – Ты сказал, что придешь и разделишь со мной мое заточение! Почему? Почему?

Ее крики навели Цзи Юньхэ на мысль. Оказывается, Цин Цзи страдает не потому, что Изменчивый Мудрец пленил ее, а потому, что он не пришел, чтобы жить вместе с ней в плену. Но ведь Изменчивый Мудрец погиб при создании печати Десяти Сторон. Неужели птица Луань об этом не знает?..

– Столько лет в заточении! В одиночестве! Почему ты не пришел? Почему ты не пришел?

Губы Цзи Юньхэ дрогнули. Правда чуть не сорвалась с ее языка. Но в последний момент девушка передумала. Сообщить двойнику птицы Луань, что Нин Жочу давно погиб, было не самым лучшим решением. Эта новость не утешит ее в горе, а только обострит страдания, вызвав еще больше проблем.

Женщина в черном опять пришла в волнение, вода в пруду забурлила, выходя из берегов. Видя, что двойник вот-вот обратится в птицу, Цзи Юньхэ быстро отступила назад. Когда окрестности огласил птичий крик, девушка уже спешила обратно к Чан И. Обернувшись, она увидела, что в этот раз птица не крушит все вокруг, а истошно вопит, вытянув шею, словно хочет горестным плачем пробить в небесах дыру и докричаться до былого друга, которого так и не дождалась.

Цзи Юньхэ вернулась насупленная, и Чан И спросил:

– Тебя разоблачили?

– Нет. Но обстоятельства изменились. – Цзи Юньхэ села перед Чан И, скрестив ноги. – Похоже, нет смысла притворяться ученым. Нужно выдать себя за другого.

– За кого же?

– За Изменчивого Мудреца. За Нин Жочу.

19

Песня и танец

Цзи Юньхэ трудилась у берега ручья над прической, пытаясь собрать волосы в пучок так, чтобы выглядеть иначе. Чан И недоумевал:

– Если птица Луань любила того мужчину из прошлого, как она может тебя с ним перепутать?

Цзи Юньхэ, изучая в воде свое отражение, объяснила:

– Птицу Луань не обманешь, но эта женщина – всего лишь воплощение ее эмоций. Она и с виду безумная, и с головой у нее не в порядке…

Чан И не дослушал и снова нахмурился. Девушка без лишних слов поняла, о чем думает этот честный, бесхитростный демон.

– Эй, большехвостая рыба! – Цзи Юньхэ еще раз попробовала его переубедить. – Пойми, перед нами сброшенный птицей Луань сгусток эмоций. Эта женщина не материальна, ее даже нельзя назвать живой. Мы идем на вынужденный обман. Ты же не хочешь вечно сидеть тут взаперти, верно?

Прекрасные льдисто-синие глаза поблекли. Цзи Юньхэ казалось, что она успокаивает ребенка… Она подошла к Чан И и похлопала его по плечу.

– Чтобы у птицы Луань появился шанс вырваться на свободу, Ли Шу отдал свою жизнь. У нас с тобой тоже есть один-единственный шанс. Неужели мы его упустим? – Цзи Юньхэ машинально нащупала и крепко сжала коробочку с противоядием, которую хранила у груди. Когда она снова посмотрела на Чан И, ее глаза пылали. – Я должна обмануть двойника. Я сниму груз с ее сердца, и она исчезнет. Чего бы мне это ни стоило, я попытаюсь.

Чан И поднял голову и молча уставился на Цзи Юньхэ. Похоже, тритон не ожидал услышать такую пламенную речь. Он заговорил не сразу:

– Как именно ты собираешься пытаться?

В мгновение ока суровая решимость Цзи Юньхэ исчезла без следа. Девушка улыбнулась и вновь обрела беспечный, расслабленный вид.

– Я… – Цзи Юньхэ криво усмехнулась. – Я открою ей свое настоящее имя. Облеку чувства в поэзию. Если это не сработает, буду действовать по обстоятельствам. Обниму ее и утешу как смогу.

Поправив волосы и приподняв брови, Цзи Юньхэ изобразила мужественный взгляд:

– Просто скажу ей, что люблю ее.

Чан И неодобрительно покачал головой:

– Ты говоришь не от чистого сердца, она тебе не поверит.

– Не от чистого сердца?

Слова тритона прозвучали как вызов. Цзи Юньхэ приблизилась к Чан И, села на корточки и взяла прядь его серебристых волос:

– Ну конечно…

Девушка склонила голову и поднесла прядь к лицу. Чан И не успел отреагировать, и Цзи Юньхэ поцеловала влажные волосы сухими от жажды губами. Не отрывая губ от серебристой пряди, Цзи Юньхэ подняла глаза. Сквозь нежность в глазах девушки проглядывало острие стрелы, нацеленное прямо в сердце тритона:

– С тех пор как я увидела вас, господин, мое чистое сердце больше не со мной.

Но… Синие глаза Чан И, бездонные, как океан, вбирающий сотни рек, поглотили нежность и бесцеремонность Цзи Юньхэ без остатка, и его лицо сохранило привычный бесстрастный вид.

Это было все равно что бить кулаком по хлопчатнику – все усилия в никуда. Цзи Юньхэ долго смотрела в невозмутимые глаза демона, но наконец не выдержала и отвела взгляд. Ей вдруг захотелось извиниться за свое вызывающее поведение. На мгновение девушке показалось, что, целуя серебристую прядь, она порезала губы ядовитой травой, – так сильно онемели губы от неловкости и смущения. Цзи Юньхэ кашлянула, подалась назад и отпустила прядь. Хлопнув в ладоши, она вытерла рот и поднялась на ноги под хладнокровным взглядом Чан И. Почесав нос, девушка смущенно отвернулась.

– Ты не жил с людьми и не знаешь законов этого мира. Короче, если я поведу себя так с двойником птицы, у меня наверняка все получится. – Цзи Юньхэ не удержалась и взглянула на тритона, но тот по-прежнему спокойно молчал.

Девушка усмехнулась, осознав, что доказывать ему что‐либо бессмысленно. Она огляделась по сторонам, осмотрела спину тритона и сменила тему:

– Твоя рана заживает очень быстро. У подводных жителей отменное здоровье. Просто подожди здесь. Если у меня все получится, мы выберемся отсюда. Только дождись.

С этими словами Цзи Юньхэ помахала Чан И рукой и убежала, словно за ней гнались.

Чан И остался сидеть на прежнем месте, погрузив плавник гигантского хвоста в ручей. Следя за тем, как фигурка Цзи Юньхэ исчезала вдали, он пару раз шлепнул хвостом по воде. Молча свесив голову, тритон отыскал серебристую прядь, которой девушка коснулась губами, и сжал ее в руке. В ручье он увидел свое отражение… Его холодные глаза цвета синего льда потемнели.

Чан И молча сидел на берегу ручья. Прошло немало времени, но взгляд темно-синих глаз так и не вернул былую прозрачность. Огромный хвост в форме лотоса взметнулся ввысь, выплеснув воду, и с шумом опустился в ручей, нарушив его покой. Прохладная родниковая вода окатила тритона, насквозь промочив ему волосы.

Взбаламученная вода, разлетевшись мириадами брызг, вскоре успокоилась, а волны, налетев одна ну