Эдвардс упоминал, что у него есть что-то вроде антикварной коллекции, а еще упомянул о своей страсти к классической музыке, назвав имена некоторых старых композиторов. Возможно, его интерес простирается настолько далеко в прошлое, что он может разбираться во флориографии! Значит, он может быть причастен к этому делу.

Теперь, когда она произнесла свою догадку вслух, прозвучало все это так, будто ничего особенного она и не выяснила. Ни характер Эдвардса, ни его интерес к антиквариату ничего не доказывали.

– Думаю, мне нужно вернуться в «Голубую комнату» и поговорить с друзьями мисс Уильямс. Наверняка они знают что-нибудь о ее тайном возлюбленном.

Инспектор помрачнел:

– Хоть малейший намек на неприятности – и вы тут же отходите в сторону. Если что-то узнаете – сообщите мне и больше не берите такие пакеты, прошу вас. Вы по этому делу только консультант, и если вас поймают с наркотиками, я ничем не смогу помочь. Это касается и доктора Ли.

Сердце у нее забилось чаще. Он не сказал не вмешиваться. Напротив, практически дал ей разрешение.

– Мне правда очень жаль, что я так ворвалась сюда утром. И… спасибо за доверие. Я буду рада помочь.

Он коротко кивнул ей, явно сдерживаясь от напоминания об опасности этого дела, а Шафран вышла, полная решимости вновь погрузиться в таинственный мир флориографии.

Инспектор Грин оказался прав. Какими бы ужасными ни оказались сегодняшние переживания, они натолкнули ее на мысль о том, как она может помочь в раскрытии убийств. Глупо было рассчитывать на увлекательное приключение, когда на кону стояли человеческие жизни.

От этой мысли ей стало нехорошо. К горлу снова подкатила желчь. Шафран остановилась возле дома миссис Келлер и прислонилась к высокой каменной стене, заставив себя дышать поглубже, пока не отступила тошнота. Увиденное еще долго будет преследовать ее. Но по крайней мере рядом с ней есть человек, который может поддержать ее в этой близкой встрече со смертью. Она задумалась, как ее партнер отреагирует на новость об очередном убийстве.

.

Глава 12

Ли поднимался по лестнице Северного крыла, в нагрудном кармане пиджака побрякивал футляр. Он не сомневался, что в кабинете его встретят безжалостными насмешками, а то и настоящей бранью. Он отлучился, не предупредив Эверли, что его не будет – опять, как раз когда им предстояла серьезная исследовательская работа по пасленовым. Он отсутствовал несколько часов, гораздо дольше, чем намеревался.

Но, возможно, сегодня удача ему улыбнется, как улыбнулась ему Эверли – пару раз точно – накануне по дороге в город. Это был не раздраженный оскал и даже не реакция на глупую шутку. Ли подозревал, что ее настроение поднялось благодаря поездке в машине с откидным верхом вместо грязного купе поезда, набитого пассажирами, как банка с сардинами.

Добравшись до верхней площадки лестницы, Ли тяжело вздохнул. Свет просачивался сквозь матовое стекло двери. Из кабинета доносился приглушенный стук – его напарница быстро стучала по клавишам печатной машинки, набирая текст.

Когда он зашел, Шафран лишь на секунду подняла на него взгляд, оторвавшись от пишущей машинки. Ее рот сжался в тонкую линию, лишая ненакрашенные губы цвета розового бутона. Она вся была какая-то бледная.

– Как успехи? – поинтересовался он.

– Отлично, – коротко бросила девушка.

В выражении ее лица со вздернутыми бровями и сжатыми в тонкую полоску губами сквозило ехидство. Ли выдержал ее сердитый взгляд, изобразив на своем лице грозную улыбку, но так и не нашел что сказать.

Эверли снова вернулась к машинке. Ли прошел к своему креслу, вынул из нагрудного кармана кожаный футляр, глядя на него так, будто тот мог укусить. Конечно, не сам футляр или его содержимое. Но его напарница вцепится в него изо всех сил.

Ли придвинул к себе папку. Как всегда, текст поплыл перед глазами, и он с трудом подавил желание склониться и прищуриться. Бросив взгляд на Эверли, отчетливо различимую на другом конце кабинета, он открыл документы и торопливо нацепил очки в золотой оправе.

В мгновение ока слова перед ним сделались четкими до совершенства, а женщина на другом конце комнаты превратилась в расплывчатое пятно. Ему не надо было на нее смотреть, он и так знал, что она не обращает на него внимания, однако Ли с досадой отметил, что этот факт его расстроил.

Прошел час, и он обнаружил, что во время чтения в висках не пульсирует, а Эверли по-прежнему хранит молчание.

Новизна ощущений от того, что он впервые за столько лет может четко видеть, поблекла примерно в то же время, как Шафран закончила печатать на машинке.

Она поднялась из-за стола и подхватила из ящика свою сумочку, и Ли немедленно снял очки, сунув их в нагрудный карман.

Прекрасно осознавая, что рискует схлопотать язвительный комментарий, спросил:

– Уже уходишь?

– Свою работу я закончила, – со значением взглянув на него, бросила она.

– А я доделаю свою, – пробормотал Ли.

– О, я в этом не сомневаюсь. – Ее тон резко сменился на саркастичный.

– Может, растолкуешь мне, что я опять сделал не так? – Он постарался придать голосу самую отвратительную слащавость.

Свирепо взглянув на него, Шафран закинула сумку на плечо.

– Ничего. Наверное, я сама сглупила, предположив, что мы сможем сегодня кое-что обсудить. – Она пересекла кабинет, сдернула с вешалки пальто и хлопнула дверью до того, как он успел задаться вопросом, о чем она сейчас говорила.

С минуту Ли невидящим взглядом смотрел на дверь, придя к заключению, что сегодня утром ей влетело от инспектора Грина за то вещество, и прежде всего ему стоило расспросить ее об этом. А может, она просто проголодалась. Эверли вечно не в духе, если не поест.

При этой мысли он окинул взглядом ее стол, собираясь поискать в недрах его ящиков печенье. Ли потихоньку подкрался к цели, почти ожидая, что девушка может появиться в дверях в любой момент. На неизменной пирамиде книг лежал ее раскрытый блокнот с исчерканными страницами.

Движимый любопытством, он поднес записи к лицу, чтобы разобрать ее почерк, но тут же вспомнил, что больше щуриться не нужно благодаря очкам, на покупку которых мужчина потратил сегодня все утро. Он вытащил их из кармана, водрузил на нос и прочел:

Букет 3, зарезана.

Рука Ли непроизвольно дернулась. Это третий букет, а следовательно, умер кто-то еще. Должно быть, Шафран подслушала о происшествии, когда пришла передать инспектору наркотики. Ли быстренько пробежался по остальным каракулям, с трудом разбирая их.

Букет 3, зарезана:

Пион белый – стыд, гнев, показуха;

Гортензия голубая – бессердечие, хвастовство, холодность;

Розмарин – воспоминания.

Затем несколько