Злой монолог прервался на полуслове резкой пощечиной.

От неожиданности Ольга ахнула и схватилась за щеку, на которой мгновенно вспыхнуло красное пятно.

– Никогда больше. Не смей. Называть. Моего брата. Идиотом, – вбивая каждое слово, словно гвоздь, отчеканила Кристина. Она не повысила голоса, но тон и горящий яростью взгляд оказывали куда более сильный эффект и вызывали невольную дрожь даже у сторонних наблюдателей. – И Никогда. Больше. Не смей. Меня. Оскорблять. Поняла?

Не дожидаясь ответа, Кристина развернулась и невозмутимо прошла к своей парте. Притихшие, примолкшие одноклассники тоже разошлись по своим местам, старательно отводя взгляды от двух онемевших Ольг, растерянно стоявших возле дверей в класс.

Вернувшись к трейлеру, в котором ночевала Кристина, Графиня замерла перед дверью, удивленно уставившись на доску и написанное на ней имя.

– Крис, – медленно прочитала она. – Ты же мне вчера говорила, что тебя зовут Кристина.

– Ну да, – подтвердила Кристина, понимая, что разговор едва начался, а она уже теряет его нить.

– Ее что, действительно зовут Кристина? – спросил увязавшийся за ними Ковбой. Походка у него была слегка вразвалочку, словно у настоящего ковбоя. Но на лошадях в «Колизионе» никто не выступал, Кристина бы наверняка запомнила такой номер.

– Действительно, – задумчиво протянула Графиня и снова обратилась к Кристине: – Это имя уже было написано тут, когда ты проснулась?

– Нет.

– А что было написано?

– Какие-то другие имена. Странные…

– И где они?

– Я их стерла.

– Просто стерла?

– Ну да, – ответила Кристина. Она чувствовала себя все более и более неуверенно и потому почти неосознанно приняла защитную позу: скрестила руки на груди и вздернула подбородок.

– А потом?

– А потом я написала свое имя. Ну, почти. Мелок сломался, и я не дописала.

– Ого! – хмыкнул Ковбой, и соломинка переместилась из одного угла рта в другой. – И почему раньше это никому не приходило в голову?

– Зачем? – спросила Графиня.

Вопрос поставил Кристину в тупик.

– Э-э… не знаю… Я подумала, что это вы мне выбираете новое имя. Но мне ни одно не понравилось. И потом, оно мне не нужно, я не собираюсь с вами оставаться.

Несколько мгновений Графиня изучала девушку внимательным взглядом, а потом подошла к доске и кончиком пальца потерла букву «К».

Та и не подумала стираться.

Кристина смотрела и не верила своим глазам. Потом не выдержала и сама попыталась стереть написанное. И у нее тоже ничего не вышло. «Но это же мел! – тупо думала Кристина, разглядывая пальцы без единого белого следа. – Как он может не стираться?»

– Что ж, похоже, она с нами, – бросила Графиня через плечо Стрелку.

– Даже не знаю, в пляс теперь от радости пуститься или пойти порыдать, – с непонятным Кристине сарказмом ответил тот.

– Как насчет того, чтобы спокойно принять этот факт? – предложила Графиня.

– Ради вас, дорогая госпожа директор, что угодно, – осклабился Ковбой, чуть склонил голову, шутливо отсалютовал, приложив два пальца к воображаемой шляпе, развернулся и пошел прочь.

Графиня проводила его взглядом, а потом строго взглянула на «обезьяньего» мальчишку, который все так же крутился рядом.

– Что такое, Апи?

Мальчишка кивнул на Кристину.

– Давай дуй отсюда, у нас дела, – распорядилась Графиня, и Кристина незаметно выдохнула; присутствие мальчишки рядом ее почему-то нервировало.

В задней части трейлера за перегородкой обнаружилась крохотная кухонька с широкой полкой возле заднего окна и двумя привинченными перед ней к полу высокими стульями.

– Кофе? Чай? Сидр? – предложила Графиня.

– Если опять усыплять собираетесь, то я обойдусь, – ответила Кристина, уселась на один из стульев и сжала кулаки, чтобы унять дрожь. – Давайте лучше сразу к делу.

– Что ж, к сожалению, мягкого способа донести эту новость нет… Хотя, поверь мне, мы пытались и искали, – с усмешкой сказала Графиня, садясь на второй стул. – Итак, две главные новости. Разумеется, по классике – хорошая и плохая. С какой начинаем, Крис?

Кристина вздрогнула, услышав это имя, – словно кто-то шлепнул печать на воображаемый документ ее жизни и одобрил и новое имя, и новую ее.

– Давайте тоже по классике – с плохой.

– Плохая – ты больше не принадлежишь этому миру. Хорошая – ты еще жива. И до тех пор, пока ты остаешься в этом цирке, ты и дальше будешь жива.

– Глупость какая, – пробормотала Кристина, невольно отмечая, что губы слушаются ее с трудом, так, будто не отошли от укола анестезии у зубного.

– Согласна, поначалу это сложно принять… – продолжила Графиня, но Кристина перебила, не дослушав:

– Что значит «не принадлежу этому миру»?

Графиня сложила ладони домиком и посмотрела на Кристину поверх пальцев.

– Вчера ты была на нашем представлении, – сказала она. Кристина невольно отметила, что Графиня не спрашивала, она утверждала, словно знала наверняка. – Когда вечером ты пришла домой, то обнаружила вместо себя двойника, которого твои родные приняли за тебя и даже не заметили подмены. Ты не смогла войти в дом, твои близкие тебя не видели и не слышали, и, возможно, не только они, но и другие люди тоже. Так?

Кристина кивнула, и сердце сжалось от нехорошего предчувствия.

– Вот это и означает, что тебя выкинуло из мира.

– Выкинуло из мира… Это иносказание для «я умерла»? – спросила Кристина, сама удивляясь тому, как спокойно звучит ее голос. По идее, сейчас она должна быть на грани истерики!

– Нет, я же с самого начала сказала: хорошая новость заключается именно в том, что ты жива. Тем не менее для тебя больше нет места в обычном мире, ты там лишняя. Поэтому тебя и выбросило из него. Как правило, когда такое происходит, люди просто исчезают. Не знаю, умирают или нет в обычном смысле этого слова, но точно прекращают существовать. Во всяком случае, существовать в нашем мире. Но некоторые остаются.

– Как я, – поняла Кристина и удивилась: разве можно воспринимать слова Графини как должное? Это все настолько невероятно, что просто не может быть правдой! А раз так, зачем она вообще продолжает разговор?

– Как ты, – подтвердила Графиня. – И как все мы.