Принять и поверить в услышанное было настолько сложно, что мозг сдался, отказываясь решать эту задачу, и отключился, и Кристину охватило какое-то неестественное спокойствие. Именно оно позволило продолжать разговор.

– Этот двойник… Кто она такая? Откуда взялась? Она выглядит точь-в-точь как я. Но у меня же не было потерянной сестры-близнеца или кого-то в этом роде… Не могут два разных человека быть настолько похожи внешне!

– Она точно не сестра-близнец, – ответила Графиня. – Она фамильяр.

– Фамильяр, – медленно повторила Кристина. Понятнее не стало. Слово немедленно вызывало ассоциации с фамильярностью: с развязностью, бесцеремонностью и излишней, неуместной непринужденностью. Оно звучало знакомо, но при этом Кристина не могла вспомнить точного его значения.

– Фамильяр, – кивнула Графиня. – Каждого из нас однажды заменил двойник-фамильяр.

– Кто они? Клоны? Инопланетяне?

Кристина и сама понимала, что версии звучат бредово, но ей было просто необходимо найти произошедшему какое-то объяснение. Пусть даже самое невероятное!

– Точно не инопланетяне. Просто двойники, которые приходят и занимают твое место в жизни.

– Откуда приходят?

– Я не знаю. Мы вообще очень мало про них знаем. Они, видишь ли, не самые общительные существа. Во всяком случае, они точно не пускаются в разговоры по душам с теми, кого заменяют.

– То есть получается, что на самом деле вы ничего про них не знаете, – начала рассуждать Кристина. – Вас заменяет двойник, и вы все спокойно складываете лапки и уезжаете с цирком, даже не пытаясь ничего изменить?

– Да ты у нас никак революционерка? Решила начать борьбу, раз уж ни у кого до тебя не хватало на это духу, и вытребовать себе ответы? – насмешливо протянула Графиня и, увидев сердитый взгляд Кристины, добавила: – Расслабься. Просто к сведению – этому цирку не меньше трех веков. Скорее всего – больше, просто у нас не сохранилось сведений из настолько далекого прошлого. Поверь мне, за все эти годы здесь побывали сотни тех, кто рвался, боролся, сопротивлялся и искал правду. Но, как видишь, цирк по-прежнему есть, и мы – в нем, а не на своих местах в обычной жизни.

Кристину эти слова не убедили. Впрочем, ее не убедили бы никакие слова, она заранее все для себя решила.

– Мне все равно. Я возвращаюсь, – заявила она и спрыгнула со стула. – В какой стороне город? Мы далеко отъехали? Я вернусь и попробую!

– Крис, – мягко сказала Графиня, – поверь мне, ничего не выйдет. Все, кто пытался, в лучшем случае едва успевали вернуться к нам, а в худшем – исчезали.

– Ну а мне нет дела до того, кто и что там пытался, – упрямо возразила Кристина и проглотила упрямое «я вам не верю!». – Я все равно хочу попробовать найти выход! Сама!

– Выход есть. Но он не в том, чтобы вернуться домой и сразиться с фамильяром. Фамильяр – это не причина твоих бед, это следствие. Да послушай ты меня! – повысила голос Графиня, увидев, что Кристина думает о своем и слова проходят мимо ее ушей. – Ну, не веришь, позвони. У тебя же есть с собой телефон? Позвони кому-нибудь. Кому угодно. Если хоть кто-нибудь тебя услышит или увидит по видеосвязи, я лично благословлю твое возвращение. Но только никто тебя не услышит и не увидит, текстовые сообщения не будут отправляться, а электронные письма не дойдут, вернутся с пометкой «не может быть доставлено адресату».

– Это мы еще посмотрим, – упрямо нахмурилась Кристина, доставая телефон из кармана куртки. На батарейке в углу мигала одна палочка. Что ж, для того чтобы доказать свою точку зрения, этого ей хватит.

– Когда убедишься, что все зря, приходи, – сказала Графиня. – Нам предстоит определить твое будущее в нашем цирке.

– Не будет у меня никакого будущего в вашем цирке, – буркнула Кристина и открыла список контактов. – Я вернусь домой.

* * *

Когда Кристина зашла в раздевалку около спортзала, Кирюша сидел на скамье и ожесточенно дергал связанные между собой шнурки. Появление сестры он то ли не заметил, то ли проигнорировал.

Кристина присела перед братом на корточки и взялась за шнурки.

– Кто это делает? – спросила она.

Кирюша промолчал.

– Почему ты со мной не разговариваешь? – мягко и очень терпеливо продолжила Кристина. Шнурки она не развязала; так брат никуда от нее не денется и не сможет избежать разговора.

– Не хочу.

– Почему?

– Потому что ты другая.

– Другая? Я просто сделала другую прическу, вот и все.

– Ты другая, – упрямо повторил Кирюша. – Я хочу старую Кристину.

– Но я она и есть.

– Нет. Ты не она.

– Ну хорошо, – не стала спорить Кристина. – Но шнурки-то мне можно тебе развязать? – Дождалась кивка и продолжила, намеренно неторопливо распутывая узел: – Может, все-таки расскажешь, кто это делает?

Кирюша молчал так долго, что, казалось, уже не ответит. Но все-таки неохотно сказал:

– Юрка.

Кристина молча кивнула в ответ.

Кирюша пошел к выходу.

– Рюкзак! – напомнила Кристина.

Кирюша вернулся, нехотя принял помощь сестры, всунув руки в лямки, и снова пошел к дверям.

– Кирилл! – окликнула его Кристина. – Может, хотя бы спасибо сестре скажешь?

Кирюша остановился, медленно повернулся и уставился на Кристину немигающим взглядом.

– Ты не моя сестра, – упрямо сказал он и ушел. И только оказавшись за дверью, тихо добавил: – Кристина никогда не называла меня Кириллом.

* * *

Кристина сидела на обочине дороги, не глядя нащупывала пальцами мелкие камушки на земле, подбирала их и бесцельно бросала в расстилающееся перед ней поле.

Туман окончательно рассеялся, солнце уверенно карабкалось по небу, в голубой высоте летали, оглашая окрестности своим криком, возвращающиеся из дальних стран утки и гуси.

Циркачи сворачивали лагерь: складывали столики и стулья, собирали посуду и тренировочный реквизит, убирали мусор. Привычная деловая суета, в которой каждый знал свое место.

Кристина не обращала внимания на то, что происходит вокруг, она смотрела перед собой, взгляд застыл, устремившись в никуда, и сознание тоже.

– Хей, – раздался рядом чей-то голос.

Кристина не отреагировала. Она не хотела выходить из охватившего ее состояния оцепенения. Так лучше, потому что ни о чем не думаешь и ни о чем не тревожишься. Будут с ней пытаться говорить или станут трясти за плечо – ей все равно; она не позволит никому и ничему вытащить ее из этого состояния.

Оборону легко сломал запах тостов и жареного бекона. Голова была настроена игнорировать все на свете, но когда нос учуял аппетитный аромат, желудок решил по-другому и требовательно заявил о себе.