— Иди! Другого шанса у тебя не будет.

Зверь оскалился.

— Иди, дурной! Чего ждешь, когда система нас тут запрет⁈ — крикнула я, не сдержав выплескивающихся из краев эмоций.

Зверь не двигался. Секунды застыли, как стекающая по коре дерева смола. А в следующий миг запела сирена. Громкий раздражающий звук резал слух, хотелось закрыть уши. Помещение загорелось красным мигающим светом.

Мне хватило секунды чтобы осознать — следующей закроется дверь камерной. Поэтому я выпрыгнула из клетки и кинулась к выходу. Я видела, как дверь начинает закрываться. Сбоку пронеслась большая черная тень. То был зверь. Я не успела моргнуть, как фиар выбил не успевшую защелкнуться на замок дверь с петель и выскочил в сияющий красным коридор.

Остановился. В последний раз бросил в мою сторону взгляд, полный благодарности. А я постаралась запомнить неземной цвет его глаз, похожий на грозовое небо. Небо, в которое хочется смотреть вечно. Небо, опасное наступающей бурей и одновременно дарящее надежду на то, что однажды мне удастся разгадать тайну существования фиаров.

Зверь сунул сумку в пасть и помчался прочь из клиники. Я следом вылетела в коридор, протянула руку свалившемуся на пятую точку Игорю. На парне не было лица. В глазах застыл ужас, губы тряслись, как будто он в сорокаградусный мороз искупался в проруби.

— Пойдем, пока система не заперла нас тут, — скомандовала я, пытаясь перекричать сирену.

Игорь поднялся с пола и на покосившихся ногах последовал за мной. Снаружи нас ждала схваченная шоком Юлианна. Девушка застыла посреди тротуара с широко распахнутыми глазами и открытым ртом — прям таки сестра-близнец Игоря.

— Бежим отсюда! — рявкнула я, пытаясь привести ошеломленную парочку в сознание. — Сейчас сюда нагрянет отряд стражи, вы хотите побывать за решеткой⁈

— А смысл бежать? — вдруг очнулся Игорь. — Камеры же везде.

— И мы не виноваты ни в чем! — всхлипнула Юлианна. На ее глазах стали наворачиваться слезы.

Я вздохнула. И как можно спокойнее объяснила:

— Во всем квартале запись с камер видеонаблюдения стерта за последние тридцать минут. И сейчас камеры не работают. Но как долго это продлится, я не уверена.

Лицо Игоря перекосила гримаса ни то ужаса, ни то глубочайшего удивления. Он посмотрел на Юлианну:

— Ты в порядке?

Девушка закивала головой, а по ее щекам потекли ручейки слез.

— Ну и отлично, тогда следуй за мной и ничего не бойся, — уверенно произнес Игорь и взял девушку за руку. Потом посмотрел на меня: — Бежим!

И мы побежали. Так быстро, что, казалось, сейчас выпрыгнет сердце. Один переулок сменялся другим. Огибая редких прохожих и роботов-чистильщиков, патрулирующих ночные улицы, мы бежали, не оборачиваясь, пока не угодили в тупик.

— Крарх[6]! — выругался Игорь и развернулся ко мне, с возмущением спросив: — И что теперь?

Я пыталась отдышаться и придумать, что делать дальше. Выход был один — бежать назад по переулку.

Ночной ветер принес звуки далеких сирен отряда стражи.

— Бездна! — рыкнула запыхавшаяся Юлианна. — Бежим назад, может, там выход найдем!

И мы бросились в обратный конец переулка. Я бежала и думала, что все таки зря затеяла все это. Поставила крест на своем будущем, втянула двух ни в чем невиновных ребят. Знаю, что ничего им не будет, даже если нас схватят. Потому что эти двое все равно ничего не знают и не причастны к моему плану, а проверка детектором лжи это подтвердит, и их просто напросто отпустят и снимут показания. Но все равно, втягивать их не стоило… И правда, дурная я какая-то.

Только мы выбежали из переулка, как черный тонированный флайт, скрипя тормозами, перекрыл нам путь. Едва не сбил Игоря, который бежал впереди нас с Юлианной, благо парень успел среагировать и остановился, как только флайт показался из-за угла.

Мы встали как вкопанные. Тяжело дышали. Я не знала, чего ожидать.

Окно заднего сиденья опустилось, и мы увидели молодую женщину в черном. Белесая кожа, прямые длинные волосы цвета черного шелка. Она была похожа на фарфоровую куклу. Такая же неподвижная и безэмоциональная.

— Запрыгивайте, — сухо произнесла она. — Подброшу вас.

Еще несколько мгновений мы с ребятами переглядывались, а потом все же залезли во флайт. Стоило последней двери захлопнуться, как флайт двинулся с места, быстро набирая скорость. Когда мы оказались на магистрали, я поняла, что опасность уже позади, и тихо вздохнула.

[6]Крарх — темный дух, который согласно брельским легендам по ночам крадет непослушных детей, когда они сбегают из дома.

Глава 8. Время не лечит

Столица Бервест, Пятый квартал, Приют для животных имени профессора Змеева

Торн

Звук сирен резал слух и был настолько громким и пронзительным, что я, как ни пытался, не мог от него абстрагироваться.

Вложил оставшиеся силы в прыжок, и в следующий момент ощутил твердую, казалось непоколебимую, дверь. Плечо и левый бок заныли от боли — на ту сторону пришелся удар. Но я добился своего — дверь слетела с петель и с грохотом упала на пол. В конце коридора находился выход.

Я обернулся и посмотрел на маленькую Радову. Девчонка застыла на расстоянии нескольких шагов от меня.

Хрупкая, беззащитная и очень отважная. Моя спасительница.

За время, проведенное с ней в клетке, я сумел понять о ней многое. В ее сердце было много боли. Хоть она и умело прятала ее за улыбкой, приятными словами и нежными прикосновениями, я не мог не почувствовать, как сильно кровоточит ее душа. Переживает за пропавшую без вести мать, страдает от несправедливости и жестокости, которыми наполнен наш мир. А еще девчонка мечтает понять, кто она.

Признаться, я тоже очень хотел этого — узнать, кем является Мирослава. Девчонка, покорившая меня своей смелостью и добротой, а моего зверя — своей красотой и головокружительным запахом леса: сухие пряные листья, свежесть росы и тепло солнца…

Запах, проникающий в каждую клеточку тела и греющий душу. Запах, которым просто невозможно насытиться и его невозможно забыть.

Зверь норовился схватить девчонку и унести ее далеко-далеко, но я не позволил ему этого. У маленькой Радовой был план, и я не сомневался, что он сработает. Но чтобы он сработал, мне было необходимо уйти, убежать, скрыться.

Взглянул на девчонку в последний раз. Ее сердце колотилось сильнее моего, на щеках алел взбудораженный румянец.

Я заставил своего зверя сдержать печальный вой.