— Я искупил грех своего отца, — с каменным лицом ответил он тогда. — Сначала каторга, а потом четыре головы лангобардов, которые я принес Вацлаву Драгомировичу. За это нам позволили уехать. Правда, завезли в Египет, будь он проклят.

— Вацлав Драгомирович помнит тебя, Хонза, — улыбнулся грек. — Он шлет тебе свой привет. Готов ли ты принять государеву службу? Оплата — номисма в месяц.

— Готов! — он тогда чуть не расцеловал этого парня, ведь взятое с собой уже закончилось, а никакой работы и торговли здесь и близко не оказалось. Тут все было поделено давным-давно между гильдиями. И гильдии эти не горели желанием впускать в свои ряды пришлых чужаков. Да и денег на крупное дело у него не было. Тут даже клочок земли нельзя было взять для запашки. Здесь не бескрайня пустая Словения. Это Египет, где даже ногу поставить некуда, чтобы не отдавить еще чью-то ногу. Перед небольшой словенской общиной замаячила перспектива голодной смерти.

— Что делать нужно? — жадно спросил он.

— Для начала наймешься воином, а через год станешь десятником, — пояснил ему худой парень. — Ты должен попасть в Пелузий. Все понял?

— Ничего я не понял, — зло ответил он тогда. — Тут без взятки даже курицы не несутся. Как я все это проверну?

— Так это же прекрасно, будущий воин императора, — тонко улыбнулся грек. — Вот если бы курицы тут неслись бесплатно, все было бы гораздо сложнее. А так, пара пустяков!

Грек бросил ему глухо звякнувший кошель, и он ловко поймал его.

— Тут три номисмы серебром, — сказал грек. — Твоя оплата за первый месяц и деньги на взятку. Постарайся уложиться в эту сумму. Казна не бездонная.

— А когда десятником надо будет стать? — исподлобья посмотрел он на него. — Тоже ведь деньги понадобятся. И немалые.

— Тогда и получишь, — бросил грек, уже уходя. — Не затягивай, Хонза. И купи своим сестрам новые платья. Невесты уже, а смотреть стыдно, до чего обносились. Ты же хочешь их за достойных людей выдать?

Он понял не слишком тонкий намек сразу же и склонил голову, приняв службу государя. Вот так он здесь и оказался…

Никита сплюнул презрительно, глядя на горе-вояк, что неохотно встали при виде своего десятника. Воины смотрели волком. Варвар, выслужившийся в начальство, драл с них три шкуры. Они его ненавидели, а вот сотник, наоборот, ему благоволил. Слухи ходили, поит его этот десятник вином, и подарки дарит. И откуда только деньги берет, сволочь проклятая?

— Ты, оборвыш! — десятник презрительно смотрел на воинов, зло поигрывая желваками. — Ты в этой обуви биться собрался? Я тебе еще вчера сказал новые сандалии надеть. В этой дряни ты себе ноги вмиг собьешь.

— Да на какие деньги я новые куплю? — хмуро ответил воин. — Жалование когда еще дадут! Я эти сандалии сварю скоро, так жрать охота. Новые мне взять негде.

— Да меня не волнует, где ты их возьмешь! — злобно прошипел Никита. — Купи, укради, убей кого-нибудь, но чтобы через полчаса был в нормальной обуви! Скоро сотник пойдет посты проверять, он меня из-за тебя с дерьмом смешает.

— Да что же мне делать! — чуть не плача, сказал воин. — Ну, нет у меня другой обувки! Да у многих ее нет. Ты же сам знаешь! Жалования три месяца не давали!

— Вали отсюда! — махнул рукой Никита. — Я за тебя отстою. Два часа нашей стражи осталось, потом смена. Скажу, заболел ты брюхом от дурной воды.

— О! — радостно ответил воин, не поверивший своему счастью. — Спасибо, господин декарх. Век бога молить буду! Неохота на сотника нарваться!

Воин убежал, сверкая пятками, чтобы урвать свои два часа сна, а Никита, дождавшись, когда его товарищ начнет клевать носом, вытащил нож и вогнал ему прямо в горло. Воин всхлипнул и закатил глаза, а его десятник, оттащив в сторону бездыханное тело, отпер ворота, откинув створки настежь.

— Надень это! — проявившаяся из безлунной темноты фигура бесшумно подошла к нему и накинула на шею цепь со звездой. — А то еще прирежут в темноте, не разобравшись. В лагерь иди, к палатке князя, и там жди. Дальше мы сами.

* * *

К полудню все было кончено. Трехтысячный гарнизон крепости был перебит или сложил оружие, когда новый префект Египта принес клятву на иконе Георгия-змееборца. Треть воинов погибла, не успев взять в руки оружие, еще треть сложила голову в коротких кровопролитных стычках, а остальные просто сдались, поняв, что сопротивление уже бесполезно. Монолитный строй пехоты шел, тесня солдат императора к центру, загоняя их в дома и казармы. Сзади злобились египтяне, которые, вырываясь из-за спин словен и данов, с холодящим душу воем обрушивались на врага, мстя ему за годы унижений и грабежа. Тех, кто не сдавался, запираясь в казармах, забрасывали глиняными шарами, и упрямцы сгорали заживо или выбегали на улицу, где повисали на копьях.

— А добро местные дерутся, — одобрительно сказал Вячко, который тщательно вытирал пучком соломы окровавленный меч. — Не хочешь легион из них набрать?

— Тоже об этом думаю, — кивнул головой Святослав. — Больше людей нам не видать. Отец сказал, что страна эта большая и богатая. В общем, сказал, крутись, как хочешь. Он мне тысячу дал из третьего Иллирийского. Там ветеранов едва половина. Его тоже из первых двух собирали. У многих и борода не брита еще.

— Сегодня сбреют, — усмехнулся Вячко.

— У нас две полные тагмы, — продолжил Святослав. — А нужно десять. Нужны кони, нужны люди. Отбери пока тысячу из местных холостых парней, из самых злых. Лучше из тех, что в войске императора служили и знают, с какого конца за копье держаться. Будем легион комплектовать. Ты сначала первую тагму примешь, а потом возглавишь легион. Через два года.

— Не рано, княже? — испытующе посмотрели на него Вячко.

— А у нас выбор есть? — повернулся к нему Святослав. — При мне государевы советники сидят, да только они назад потом уйдут. Не будут нас тут до старости за руку водить. Спасибо дяде Стефану, он гражданские дела на себя взял. И патриарху Вениамину спасибо. Где его люди проходят, сразу порядок наступает. Ты так на меня смотришь, потому что опыта воинского у