Что происходит? Что бы это ни было, он этого не хочет! В его жизни не было места для женщины, а точнее, для Лиззи. Но чем больше он пытался утвердиться в этой мысли, чем решительнее пытался опровергнуть свои желания, тем сильнее его тело жаждало ее. Его тело… Вот в чем было дело! Это всего лишь физическое желание. И к тому же ему приходилось делить кров с женщиной. Любая женщина точно так же подействовала бы на него. Любая? Но почему же именно ее образ витал перед ним, ее тело он хотел обнимать, ее любви он жаждал?

Нет. Он категорически отмел эти мысли. Если он и хотел чего-то от Лиззи, то только секса. И ничего больше.

«Докажи это, — раздался внутренний голос. — Иди к ней, обними ее, приласкай и докажи себе, что, когда ты делаешь подобные вещи, в тебе не возникает никаких чувств, кроме чисто физического желания».

Илиос взглянул на дверь. Это было смешно. Он никому ничего не должен был доказывать, тем более себе. Но почему-то он встал и направился к своей спальне.

Лиззи только что легла, когда дверь открылась и вошел Илиос.

— Я подумал, что сегодня мне тоже надо лечь пораньше, — сказал он, прежде чем уйти в гардеробную комнату.

Лежа под одеялом, Лиззи почувствовала дрожь. Она попыталась успокоиться, нормализовать свое дыхание, убеждая себя в том, что Илиос, возможно, не имел в виду ничего другого, кроме того, что сказал.

В ванной комнате Илиос отбросил от себя полотенце. Настало время это прекратить — и силой воли подавить в себе внутренний голос, который постоянно тревожил его.

Он открыл дверь и увидел, что Лиззи лежит на его половине кровати. Неужели она забыла?

— Я на твоей половине, — сказала она, когда он подошел к ней. — Сейчас я перелягу.

— Зачем? — тихо спросил ее Илиос. — Разве мы не можем спать вместе?

Лиззи почувствовала, что сердце ее сделало гигантский прыжок, а тело наполнилось сладким предчувствием, которое обволокло ее, будто растопленный мед. Но ничто не могло сравниться с тем ощущением, когда Илиос лег рядом с ней и прижал ее к себе. Так же как и она, он был обнажен, и прикосновение его кожи было подобно ласке — чувственной, почти непереносимой.

Этого не должно быть! Не теперь, когда она знала, что любит его. Раньше все было по-другому, но теперь… Теперь она обманывала его, отбирала у него нечто, чего он не хотел ей отдавать. Илиос ласкал ее, прикасался пальцами к нежной коже на внутренней стороне локтя, заставляя ее содрогаться от наслаждения. Лиззи положила руку на его плечо, желая сказать ему, что они должны остановиться, но ощущение бугристых мускулов под своими пальцами развеяло все ее благие намерения. Ей захотелось забыть обо всем и отдаться своим желаниям…

Закрыв глаза, Лиззи погладила его по спине, наслаждаясь каждым своим прикосновением.

Целуя и обнимая ее, Илиос почувствовал, что желание вспыхнуло в нем как огонь и мгновенно воспламенило его сердце и кровь.

Обняв ладонью ее маленькую упругую грудь, он понял, что она создана специально для него, а сосок ее мгновенно напрягся, словно только и ожидал его прикосновения. Тело Лиззи призывно изогнулось, умоляя его овладеть им поскорей, словно говоря о том, что оно возбудилась только для него, что они созданы друг для друга…

Почему это легкое прикосновение отняло у него разум и волю, лишив его способности сопротивляться?

Илиос беспокойно дернулся. Обхватив руками лицо Лиззи, он стал целовать ее губы, и постепенно к нему вернулось осознание того, что он отвечает за все, что происходит. Отвечает за них обоих — и этой ответственностью он один раз уже пренебрег…

Порывисто отвечая на его поцелуи, Лиззи задыхалась от восторга и наслаждения. Неужели любовь к Илиосу так обострила ее ощущения? Другого объяснения быть не могло: такое глубокое ощущение близости она испытывала только к нему. Она тихо застонала от наслаждения, когда Илиос склонился над ней, отзываясь на желание, разрывавшее ее изнутри.

Разве могло чье-то прикосновение пробудить в нем такую страсть, что он сломался под ее натиском — потерял голову, утратив способность владеть собой? Ему хотелось, чтобы Лиззи ласкала его так всегда. Ласкала его всего, каждый уголок его тела. Он хотел… И будто гром вдруг грянул среди ясного неба. И первая капля дождя упала на туманную землю. Мысли Илиоса лихорадочно запрыгали, когда он осознал опасность, грозившую ему. Он не мог, не должен был позволить себе чувствовать это! Это противоречило его жизненной позиции, всем его планам.

Илиос резко оторвался от Лиззи, встал и ушел, без всяких объяснений, даже не взглянув на нее.

Она осталась лежать в кровати одна. На той кровати, которая только что была местом их горячей страсти, но теперь стала местом жестокой реальности и пустоты.

Скорчившись от боли, Лиззи сжала зубы, чтобы не закричать. Отчаяние жгло ее горло. Но что она ожидала? Что случится невозможное и Илиос скажет, что любит ее? Ей уже двадцать семь, а не семнадцать! Перед глазами у нее был пример младшей сестры Руби, которая верила в то, что любовь ее может изменить мужчину, что в нем возникнет ответная любовь. В результате Руби пришлось жестоко расплатиться за свои глупые мечты.

Илиос не любил ее. И он дал ей ясно это понять. Он отшатнулся от нее и взглянул на нее с таким гневом, что ей не нужно было никаких слов.

Лиззи с трудом подавила зевок. Она боялась, что просто уснет за обедом.

Теперь она уже жалела о том, что согласилась на предложение Ариадны Константинос пообедать вчетвером в новом ресторане, о котором слышала много восторженных отзывов. Тем более что Илиос в последнее время стал обращаться с ней очень холодно. Он почти не смотрел на нее, не разговаривал и не дотрагивался до нее.

Еда в ресторане — традиционные греческие блюда — была изумительной, а соус, подаваемый к рыбе и мясу, казался настолько восхитительным, что от одного его вида и запаха у людей текли слюнки. Но у Лиззи не было никакого аппетита. Она была слишком несчастной. Может быть, ее постоянная усталость — симптом горя, которое терзало ее? Не поэтому ли ей все время хотелось закрыть глаза и отрешиться от реальности?

Стоило ей лишь вспомнить, как резко Илиос с ней разговаривал, как холодно отворачивался от нее, — и на глаза ее мгновенно наворачивались слезы, а горло сжималось от боли. Она реагировала так, будто была девочкой-подростком, на которую действовали гормоны, а не взрослой женщиной.

Лиззи с завистью смотрела на то, как Ариадна и ее муж пошли танцевать на небольшой танцпол. Какое это было счастье — находиться в руках мужчины, которого ты любишь, и сдержанно, с гордостью, демонстрировать окружающим свою любовь к нему! Тело Лиззи задрожало под наплывом охвативших ее чувств.

Константиносы вернулись за столик. Ставрос заказал еще одну бутылку вина. Лиззи отрицательно покачала головой, когда официант подошел к ней, желая наполнить ее бокал. Остальные стали пить вино, потом Ариадна встала и спросила Лиззи, не хочет ли она пойти вместе с ней в комнату для дам.