Сегодня я не упоминал о маме, а он даже не потрудился спросить, как она, просто перешел к единственному, что нас связывает, – хоккею. Он наблюдал за моей игрой вместе с парой своих приятелей, без сомнения, хвастаясь талантом своего единственного сына, который пошел по его стопам. Затем я был вынужден выслушать, как бы он провел игру, и над чем мне, очевидно, нужно поработать. Ясно, что он ни хрена не знает о том, как быть отцом, однако в конце он пригласил меня на семейный ужин с его новой женушкой. Так что, похоже, вскоре мне придется снова испытать удовольствие от его великолепной компании.

Когда я делаю еще один глоток, и это никак не помогает притупить гнев, кипящий во мне, я встаю с кровати и ставлю стакан на комод. Подумываю о том, чтобы пойти на вечеринку, которая все еще продолжается, и раствориться в музыке и людях, но от этого, скорее всего, станет еще хуже. Последнее, что мне сейчас нужно, – это еще одна ночь пустой тусовки. К тому же я переоделся в шорты и майку, как только вошел в комнату, и у меня нет желания снова наряжаться и потакать людям.

Эта мысль будто бы призывает кого-то, и моя дверь дребезжит от стука. Я хмурюсь. Большинство на этих вечеринках знают, что в мою спальню вход воспрещен, если они только не получили приглашения. Так кто же, черт возьми, так сюда рвется? Я бросаюсь к двери, отпираю ее и распахиваю настежь. Передо мной оказывается пара глаз, смотрящих на меня в пьяном замешательстве.

– Меня уже начинает тошнить от того, что я открываю двери и вижу тебя по другую сторону, принцесса, – вздыхаю я, в изнеможении проводя рукой по подбородку.

На меня, склонив голову набок и словно бы оценивая, смотрит Мэдди Питерс.

– Черт, это ты, – она оглядывается на коридор, как будто не ожидала увидеть меня, что глупо, учитывая, что она стучала в дверь моей спальни.

Я открываю рот, чтобы спросить ее, какого черта она делает, но она меня опережает.

– А, да к черту, – она бросается ко мне, заталкивая нас обоих обратно в комнату, затем закрывает за нами дверь и прислоняется к ней.

Я снова пытаюсь заговорить, но она поднимает руку и заставляет меня замолчать.

– Просто помолчи секунду.

Ее пристальный взгляд путешествует вверх и вниз по моему телу. Она изучает меня совершенно спокойно, и мне ничего другого не остается, кроме как последовать ее примеру. Судя по ее остекленевшему взгляду, который в кои-то веки не пышет ненавистью, она немного пьяна. Волосы растрепаны, будто она только что провела по ним руками. На ней узкие облегающие брюки, подчеркивающие все ее изгибы, а также топ, похожий на корсет, великолепно выделяющий потрясающие сиськи.

На эти вещи мне определенно не следует обращать внимания, и потому я пытаюсь сосредоточиться на сумасшедшей девчонке, которая ворвалась в мою комнату, словно ураган.

– Ты что, пришла сюда поглазеть на меня? – спрашиваю я, совершенно сбитый с толку ее присутствием в моей комнате.

Да, у меня здесь побывало много девушек. Но ни одну из них я не ненавижу так, как ее. Я всегда знал, зачем они приходили сюда, но сейчас все иначе.

Мэдди продолжает пристально смотреть на меня, покусывая нижнюю губу, как будто борется сама с собой, прежде чем, наконец, расправляет плечи и заявляет:

– Нет, я пришла отсосать у тебя.

Я чуть не давлюсь собственной слюной от ее слов, а, что еще хуже, – она уже тянется к моим шортам. На меня, конечно, набрасывалось множество девушек, но меньше всего я ожидал услышать эти слова от нее. Она падает на колени, снова хватаясь за шорты, но я перехватываю ее руки и прижимаю к себе. Моя хватка заставляет ее замереть, она смотрит на меня из-под опущенных ресниц.

– В чем дело, Даркмор, ты не в настроении поиграть со мной? – ее тон легкий и дразнящий, и совсем не похож на тот, которым она обычно разговаривает со мной, но, учитывая, как я обычно разговариваю с ней, кто может ее винить?

Ее ладонь ложится мне на живот. Она бросает мне вызов своим пристальным взглядом, и что-то в этом взгляде заставляет меня сказать:

– Я не смогу играть, если не буду знать правил.

Я даже не знаю, почему это говорю, но я опьянен видом Мэделин, сидящей у моих ног и умоляющей попробовать меня на вкус. Если бы только ее отец и брат могли видеть ее сейчас.

Мэдди улыбается, медленно опуская руку к моему члену, дразня меня через ткань шорт, и мурлычет:

– Правила просты – их нет, – она находит мой полувозбужденный член и нежно сжимает его, наблюдая за выражением моего лица. – Что? Типа, ты не хочешь этого? Не хочешь наказать мой ротик, даже чуть-чуть?

Наказать ее ротик. Черт, да я хочу наказать гораздо больше, чем просто ее рот. Эта мысль обжигает меня, словно раскаленная лава. Я думаю о ней и ее семейке, и внезапно образ Мэделин, заглатывающей мой член, давящейся им, кажется просто воплощением мечты. Я перестаю держать ее руку и двигаюсь вверх по ней к шее, запускаю пальцы в ее волосы и сжимаю их, пока не заставляю Мэдди откинуть голову назад. Она улыбается моим грубым прикосновениям, и я чувствую, как член жаждет разрядки.

– Значит, никаких правил, – повторяю я, на самом деле не ожидая ответа, и свободной рукой стаскиваю шорты, чтобы освободить член. – Открывай свой ротик и отсоси мне, принцесса.

Я удивлен тем, как быстро она выполняет мои требования. Еще больше меня поражает молниеносность ее движений – она тут же наклоняется вперед и втягивает мой ствол своими губками. Я шиплю сквозь зубы, когда ее рот смыкается вокруг головки. Пальцы непроизвольно сжимают ее волосы, а член становится толще под ее языком. Трахать ее рот – это как побывать в раю. Здесь так тепло, влажно, мучительно приятно, и все, чего мне хочется, это погрузить член в ее горло глубже.

Она отстраняется, высовывает язык и дразнит кончик головки, скользя легко, медленно, и это только приводит меня в ярость. Я сильнее сжимаю ее волосы в своих пальцах, как бы предупреждая, но Мэдди не останавливается. Просто продолжает дразняще облизывать головку, глядя на меня снизу вверх с веселой, возбужденной улыбкой на лице. Она наслаждается процессом, а я собираюсь убедиться, что она никогда не забудет, что это она пришла сюда умолять меня.

Я хватаю ее, запрокидываю ее голову назад, и наслаждаюсь