– Теперь назад дороги нет. Мы преступники.

В его устах эта фраза прозвучала так обреченно, что я невольно хихикнула.

– Тебе не впервой, – улыбнулась, чувствуя, как приятный азарт пьянит кровь. Опустила свою кисть на его бедро и прошлась по джинсовой ткани ноготками.

– Обычно я не палюсь, – ответил в тон и накрыл мою руку своей. – А сейчас нас реально могут загрести…

– Если поймают! – бросила короткий взгляд в зеркало заднего вида. Улица пустынна. Никто еще не понял, что тачка в угоне, значит пара часов у нас точно есть.

– Ты всегда такая безбашенная? – спросил с искренним интересом, а я с наслаждением почувствовала, как его пальцы легонько поглаживают мои на его бедре.

– Только рядом с тобой… – ответила честно и повернулась к собеседнику. – Это ты делаешь меня такой.

Мы проехались вдоль длинных улиц центра, потом свернули на проспект, пестрящий огнями. Давид опустил тент и плотный поток ветра взметнул мои волосы и наполнил легкие прохладой. Хотелось смеяться. Я зажмурилась, вскидывая руки вверх. Ловя этот поток, разрезая его, а потом поднялась на ноги и ветер ударил в лицо. Кровь неслась по венам, плавя их восторгом. Сердце радостно билось в груди, и я не могла прекратить улыбаться, глядя на освещенную дорогу.

– Сядь, пока не выпала, – Самсонов скомандовал, но я лишь ухватилась за край лобового стекла для устойчивости и продолжила глотать этот чистый влажный воздух, бьющий в лицо. Он охлаждал кожу, запутывался в волосах, заставлял глаза слезиться, но я с уверенностью могла сказать, что еще никогда, ни разу в жизни не была так счастлива. – Кристина, сядь сейчас же!

Плюхнулась на пассажирское, надувая губы и поймала на себе строгий взгляд Самсонова.

– Ты просто невыносима! – заключил сердито, а я показала его профилю язык и машинально потянулась к бардачку.

– А это что? – извлекла оттуда тоненькую трубочку из бумаги. Края трубочки были плотно завернуты, а внутри было что-то насыпано. Самсонов фыркнул.

– Умеешь же ты выбирать тачки… – забрал у меня самокрутку и поднес к носу. – Поищи, там должна быть зажигалка.

Она и правда нашлась в кипе всякого хлама, и я протянула ее Давиду и тот сунул сигарету в зубы и подкурил.

– Самсонов, ты же не собираешься…? – но мои слова утонули в белом дыме, который тут же рассеялся потоком ветра. – Ты же не знаешь, что в ней…

– Эти сигареты можно узнать по запаху, Кристина.

– Самсонов! Это противозаконно! – повторила как монахиня и Давид в ответ широко ухмыльнулся и протянул мне сигарету угольком вверх.

Арман никогда не позволял мне таких вольностей. Но ведь он и не узнает…

Взяла, сделала затяжку и тут же закашлялась. Ощущение такое что я глотнула огня и дым сейчас спалит все внутри дотла. Горечь наполнила рот и нос и я поморщилась и вернула Самсонову сигарету.

– Никогда не курила и начинать не собираюсь. Это такое дерьмо!

– Согласен, – ответил смачно затягиваясь. А потом выдохнул плотное облако дыма и сбавил скорость. – Никогда не пробовала траву?

– Мне не разрешали… – ответила натянуто, и Самсонов рассмеялся.

– Ой да брось. Весь этот бред с папиком. Кто в него поверит?

– Папиком? – спросила, делая голос более томным. – Значит и ты тоже мой папик?

– Помнится именно такое слово ты употребила у меня в кабинете в нашу вторую встречу.

– Ты слишком молод для папика, – посмотрела на широкоплечего бугая за рулем и сглотнула. Какой же он все-таки огромный…

– А ты слишком стервозная для содержанки, – окинул меня тягучим взглядом с головы до пят и вновь уставился на дорогу, а потом смачно выругался.

– В чем дело? – проследила за направлением его взгляда и испуганно застыла.

– Полиция, малышка. Пристегнись, потому что останавливаться я не собираюсь.

Самсонов выжал газ, и меня буквально впечатало в сиденье. Я вцепилась в его края и зажмурилась, а потом выполнила приказ, который Самсонов повторил, – пристегнулась.

– Нам все равно придется остановиться рано или поздно, – проныла, оборачиваясь на уже оставшийся позади пост и, и заметила как полиция врубила мигалки и медленно вырулила на дорогу, уверенно набирая скорость.

– Если нам не удастся уйти раньше… – Самсонов был спокоен как удав. Чертов танк, которому по барабану абсолютно все, кроме куража, сигареты в зубах и девушки рядом, чье бедро он сжал до ощутимой боли. Я скрипнула зубами.

– Постарайся не убить нас сегодня! – истерически рявкнула и Давид рассмеялся. И было в его смехе что-то от Джокера, но анализировать не хотелось. Хотелось второй ремень или кнопку катапульта, но ни того ни другого в этой развалюхе не было.

Давид выжимал педаль, но полиция неумолимо догоняла нас. Патрульный кричал что-то в громкоговоритель, но слова доносились обрывками из-за сирены, орущей на весь Нью-Йорк.

– Немедленно….вите машину… обочине…

– Самсонов, может все-таки остановимся? – жалобно простонала, но рука Давида на моем бедре лишь сжалась сильнее.

– Расслабься, малышка. Я не дам тебя в обиду.

И это было последним, что он произнес, потому что перед нами возникла фура, я завизжала и зажмурилась. Давид резко отнял руку с моего бедра, и мне стало еще страшнее.

Неведомая сила кинула меня в сторону, ремень удержал, но я чудом не выпала из кабриолета, едва не проткнула ногтями обивку кресла, в которую вцепилась.

Поток воздуха швырнул в лицо запах бензина и грузовика, горьковатый аромат заполнил легкие, нос, в горле запершило.

А потом визг шин разорвал перепонки и запах резины затмил все остальные. Меня снова вжало в сиденье спиной, и на этот раз я рискнула открыть глаза.

Мы каким-то чудом увернулись от грузовика, но полиции этого не удалось, и их тачку занесло. Офицеры выскочили из машины и смотрели нам вслед.

Самсонов создал такую пробку, что ни одна машина не смогла бы проехать. Фура встала поперек дороги, баррикадируя движение в обе стороны, а мы оторвались от преследователей и теперь просто гнали по проспекту, уезжая с места столкновения.

– Ты ебанутый! – заорала на Давида наплевав, что предпочитаю не материться. Сегодня он прямо напрашивался!

Мой крик тонул в свистящем потоке воздуха, гнали мы безумно, и ответ Самсонова тоже прозвучал тише из-за этого.

– Это ты делаешь меня таким… – мне показалось что он сказал именно это, но я могла ошибиться, потому что все еще тряслась как припадочная, едва не рыдая в голос от облегчения и отпустившего страха, который теперь сменился волной расслабления, чем-то напоминающей оргазм.

– Высади меня я пойду пешком! – заорала, но Давид возразил.

– Мы все еще не оторвались от погони, наши данные могли передать другим постам.