class="p1">Лично я не боюсь ни сумы, ни тюрьмы, я от Максима не отрекусь, даже если все его несправедливо осудят. И травить Максима я вам не позволю! Чем сыну снотворное предлагать, или не знаю, что у вас, химиков, еще может быть, вы лучше подумайте, как его спасти.

Пока я говорила, Ольга Владимировна перестала рыдать, у Григория Алексеевича спина выпрямилась, муть из глаз пропала, он посмотрел на жену и сказал.

– Лёля, а ведь девчонка права! Нельзя сдаваться. И у меня даже появилась одна идея…

В это время раздался звонок от входных ворот. Сердце мое так и упало. Это незаметно, без мигалок и сирен к дому подъехала милиция.

* * *

…Два гибких горячих тела сплетаются в полумраке. Мелькают руки, ноги, губы. Острое, чудесное ощущение близости, пронзительное наслаждение оргазма, выход из реальности. Застывшая на мгновение Вселенная, тихонько двинулась дальше. Вернулись другие ощущения, прохлада простыней, свет луны за окном. Стали слышны звуки, ласковый шелест слов. «Марина, я так счастлив, я на седьмом небе. Ты прекрасна. У нас будут красивые дети». «А Саша?». «Что – Саша? Я усыновлю его, он еще маленький». Ужас непоправимости содеянного охватывает Марину. «Нет! Никогда!» – кричит она. Бежать, скорее бежать – из этой чужой постели, из этой чужой жизни!..

…Стон, сорвавшийся с губ Марины, еще висел в воздухе, когда она внезапно проснулась. «Где я? Я – дома! Слава Богу! Это только сон». Луч полной луны, проникший в щель между штор, светил прямо в глаза. Марина задернула занавески, поправила Сашеньке одеялко и снова легла. Сердце ее учащенно билось. «Ничего страшного, просто эротический сон. Конечно, если месяц не спать с мужем, то и трое любовников присниться могут. Особенно – в полнолуние. Ничего, Андрей скоро приедет».

В тот же миг ее голова, опустившаяся на подушку, взлетела вверх. Марина резко села на постели. «Андрей не приедет». Слезы опять подступили к глазам. «Я теперь для него теперь – «бывшая». И Сашенька – «бывший». Нет, как он мог?! Оказался от сына! Вот, так прямо и написал: «я не буду отсуживать ребенка». Где это дурацкое письмо?» Марина босиком прошлепала к компьютеру, оставив открытой дверь спальни, чтобы слышать Сашу. Открыла текст, перечитала. «Странно как-то пишет: сухо, безжалостно. Никаких эмоций, никакого чувства вины. А про Сашу – вообще непонятно. Он же его «ребенком» не называл никогда. Еще мне замечания делал, что «ребенок», «мальчик» – это чей-то, чужой, а свой – «сын, сынок, Сашенька». Никогда не называл – и вдруг назвал. Это Анфиса ему так мозги перевернула? Тогда она или экстрасенс, или…» У Марины вдруг перехватило дыхание от этого внезапного озарения. «Именно – «или». Анфиса – не экстрасенс, никого она закодировать не может. Она просто – наглая мошенница, к тому же недалекая и неумная.

И не стоит она того, чтобы я из-за нее переживала! У меня сейчас есть дела поважнее. А когда Андрей явится, его будет ждать сюрприз».

Резкий требовательный музыкальный сигнал ворвался в сознание Марины. «Что это, где это?» – спросонья она никак не могла сообразить, где находится и что это за звонок. Поспешно схватила сотовый телефон, но он оказался разряженным. Потом взялась за трубку стационарного – длинный гудок. Возмущенный рев голодного ребенка добавился к настойчивым трелям, и сознание скачком вернуло Марину к реальности: Саша плачет, есть хочет, они ночевали в городской квартире, сейчас восемь утра, и кто-то ломится во входную дверь.

– Тихо-тихо, маленький! Мама – сейчас, мама только спросит, кто там дверью ошибся, – Марина на ходу ласково уговаривала сынишку, который напряженно вертел головой, пытаясь нащупать источник молока. За дверью оказалась Маша. Немая сцена длилась недолго. Сестры заговорили враз.

– Маша! Что случилось, почему ты приехала?

– Марина! Что у тебя случилось? Оба телефона не отвечают.

– У-а! – зашелся в крике Саша, почувствовав, что мама отлынивает от кормежки.

Естественно, Сашу удовлетворили первым. Мама Марина приложила ребенка к груди, а тетя Маша сняла с него отяжелевший подгузник и подстелила чистую пелёнку, чтобы малыш принимал воздушную ванну. Довольный таким поворотом событий, он быстро успокоился и громко и равномерно зачмокал. Щечки его из пунцовых стали розовыми, наморщенный лобик разгладился. Маша, узнав, что Марина пропустила шестичасовое кормление и проснулась только на ее звонок, поспешила на кухню, чтобы приготовить что-нибудь на завтрак. Через четверть часа, покормив и умыв малыша, Марина оставила его поиграть самостоятельно, и пришла, наконец, к столу. Она успела обдумать, что говорить Маше, а что – оставить при себе.

При ясном свете утра, сидя за столом с сестрой, она чувствовала себя куда лучше, чем ночью. Марина поглощала горячие бутерброды с сыром и запивала их чаем с молоком. «Что же такое могло бы случиться, чтобы у кормящей матери пропал аппетит? Чур, меня! Лучше уж не знать», – мимоходом подумала она. Все недоразумения быстро разъяснились. Причина молчания квартирного телефона оказалась простой: Марина с вечера, когда усыпляла Сашу, отключила звук. А сотовый забыла поставить на подзарядку. Проспали они, видимо из-за полной луны, до половины ночи светившей в окно и мешавшей спокойно спать. Оба ворочались, беспокоились, а когда под утро луна зашла, уснули крепким сном.

– Еще бы Сашеньке не орать! Он привык есть в шесть утра, самое позднее – в семь. А тут будят голодного ребенка звонком, да еще и пытаются какие-то разговоры разговаривать. Кстати, почему ты приехала в такую рань в Москву?

– Ты, наверное, забыла, я говорила, что поеду к врачу?

– Зачем? Какого еще врача не хватает в вашем Центре? Витя и так уже весь обследованный-переобследованный. Или у него что-то нашли кроме невропатологии?

– При чем здесь Витя? Это мне надо к гинекологу на профилактический осмотр.

– А, ну, конечно. Что-то я припоминаю.

– Меня мама в «Здоровье семьи записала» на девять часов, чтобы я успела вернуться домой к обеду. А мы с Олегом так удачно сегодня ехали, совсем без пробок, что у меня еще полчаса в запасе.

– А где Олег?

– На фирму помчался, чтобы там часик поруководить. Он меня после десяти заберет – и сразу домой поедем.

– К чему тебе такие скачки, пусть бы завез прямо в мамину клинику? Ты успела соскучиться по мне за один день?

– Нет, Марина. Мне сегодня такой сон плохой приснился: как будто на тебя змея напала, – что я подскочила ни свет ни заря. Ну, мы и выехали пораньше. Дай, думаю, позвоню, Маринке. А у тебя телефон не отвечает. Я звоню на домашний телефон, а он тоже не отвечает.