Минерва Минден несколько минут обдумывала слова адвоката.

– Ясно, – наконец сказала она.

– Естественно, вы понимаете, что против вас имеется массадоказательств, – продолжал Мейсон. – Причем таких, что для себя полиция ужерешила исход дела, в противном случае они никогда не осмелились бы действоватьтак, как повели себя в отношении вас. Они приехали бы к вам домой и сисключительной вежливостью принялись бы задавать вам вопросы, затем проверилибы ваши ответы, задали еще какие-то вопросы и, только абсолютно убедившись ввашей вине, выдвинули бы официальное обвинение. В настоящий же момент вся ихманера поведения указывает на то, что у них имеются какие-то убийственные длявас доказательства, на которые они рассчитывают, – я имею в виду вынесение вамобвинительного приговора. Не исключено, что они предполагают, что удивят васэтим.

– Из их вопросов я поняла, что этот Данлеви Джасперпредставил им впечатляющую версию.

– Включающую вас?

– Да.

– Вы имели какие-нибудь дела с Данлеви Джаспером?

– Нет.

– Вы видели его когда-нибудь?

– Думаю, да.

– Когда?

– Когда меня допрашивал представитель окружной прокуратуры,двое полицейских привели в ту комнату какого-то мужчину. Он посмотрел на меня,кивнул, и его снова увели.

Мейсон обдумывал ее слова несколько секунд, а затем внезапноподнялся на ноги.

– Хорошо, Минерва, я согласен представлять вас. Однакодолжен заметить, что ваши прошлые выходки пойдут вам совсем не на пользу – чтокасается вынесения оправдательного приговора. Вы специально подыгрывали прессе,характеризовавшей вас как чокнутую наследницу из Монтроза. В дополнение к вашимзадокументированным авантюрам ходят слухи о ночных купаниях в обнаженном виде итому подобном.

– Ну и что? – вспыхнула она. – Это мое тело, мне ононравится. Оно красиво. Я не такая идиотка, чтобы не понимать этого. Множестволюдей ходит на нудистские пляжи, и все воспринимают это в порядке вещей иоставляют нудистов в покое, но если на пути встречается человек широкихвзглядов, не возражающий против…

– Мне вы можете ничего не доказывать, – перебил Мейсон сулыбкой. – Я просто обращаю ваше внимание на тот факт, что множество людейнарушали моральные устои общества, а потом оказывались настолько неудачливы,что им предъявляли обвинение в убийстве. Некоторые присяжные с удовольствиемотправляют за решетку тех, кто выходил из традиционных рамок поведения. Многихнесчастных признали виновными в убийстве на основании доказательств,показывающих, что они виновны в прелюбодеянии.

– Да, в глазах многих я – женщина с подмоченной репутацией.Это вам мешает представлять мои интересы?

– Нет.

– Это повлияет на мои шансы получения оправдательногоприговора?

– Да.

– Спасибо, мистер Мейсон. Я не знала, будете ли вы абсолютночестны со мной или пуститесь в пространные рассуждения, пытаясь обойти рядмоментов. Вам не нужно объяснять мне, что существуют разочарованные в жизнисклочницы с вытянутыми лицами, обожающие перемывать кости и осуждать другихженщин.

– Я пытался обратить ваше внимание на тот факт, что, когдамолодая женщина плюет на устои общества, презирает традиционную мораль ивыворачивается наизнанку, чтобы заработать репутацию чокнутой наследницы, этоможет оказаться совсем некстати и поставит ее в затруднительное положение.

– Если ей вдруг предъявят обвинение в убийстве.

– А вам предъявлено обвинение в убийстве, Минерва.

– Спасибо за вашу лекцию, мистер Мейсон. Постараюсь бытьхорошей девочкой – после того, как выйду. По крайней мере, поостерегусь, чтобымое имя попадало в газеты.

– Очевидно, вы не представляете, что вас ждет. Вы – новость.То, что вам предъявлено обвинение в убийстве, увеличит тираж выпускаемых газет.А если что-то помогает увеличить тираж, то этот факт обмусоливается со всехсторон.

– То есть мне перемоют все косточки?

– Вот именно. Я хочу представить общественности вполнеопределенный образ – довольно серьезной, но очень живой молодой женщины сбольшим сердцем, часто руководствующейся сиюминутными порывами, которую частопонимают неправильно, однако в глубине души весьма застенчивой.

– Вы собираетесь меня такой показать общественности?

– Да.

– Нет, черт побери, – покачала головой Минерва Минден. – Яне намерена меняться и перестраивать свой характер только для того, чтобыизбежать приговора за совершение убийства. Я совсем не застенчивая и не станунадевать никаких масок ни для прессы, ни для общественности.

Мейсон вздохнул, поднимая портфель и направляясь к двери.

– Я боялся, что вы скажете именно это.

– Да, я так отношусь к жизни. А теперь вы это знаете.

Судья Эверсон Флинт посмотрел на заместителя окружногопрокурора, сидевшего рядом с самим Гамильтоном Бергером за столом, отведеннымдля обвинения.

– Будет ли обвинение производить отвод присяжных безуказания причины? – спросил судья Флинт.

– Мы отказываемся от нашего права отвода без указанияпричины, – объявил заместитель окружного прокурора.

Судья Флинт повернулся к столу защиты.

– Будет ли защита производить отвод присяжных без указанияпричины?

Мейсон встал со своего места и сделал один впечатляющий жеструкой, показывая тем самым, что он принимает состав присяжных. Этот жестоказался более красноречивым, чем тысяча произнесенных слов.

– Защита полностью удовлетворена составом присяжных, –сказал Мейсон.

– Прекрасно. Присяжные, примите присягу, – приказал судьяФлинт.

Заместитель окружного прокурора с ухмылкой спародировал жестМейсона, выдвинув вперед левую руку.

– Нет необходимости произносить речи, – заметил он.

Мейсон улыбнулся, глядя на стол, отведенный для обвинения.Его улыбка специально предназначалась для того, чтобы вызвать раздражение.

– Тогда зачем пытаться? – поинтересовался он.

– Давайте не переходить на личности, господа, – сказал судьяФлинт. – После того как присяжные примут присягу, мы приступаем к слушаниюдела.

Как только присяжные заняли свои места, Колтон Парма,заместитель окружного прокурора, дождавшись кивка Гамильтона Бергера, началвступительное слово: