вспомнил и обратно подался, к третьему, что в микроавтобусе чем-то грюкал. Они языками зацепились, я прислушался и чуть не ослеп от ярости. Они говорили о переправке «этой сучки» на базу. Будь на тот момент все в моей башке не так на докторше сосредоточено, я бы ещё сохранил чуток критического мышления и мог бы спросить себя, почему решил, что речь о Софии.

Но мой разум стал уже на тот момент сплошной территорией чистой ярости, так что вопросов я себе не задал, а просто действовал.

Как только второй визитер хлыща загрузился чемоданами и потопал во двор, я спрыгнул и долбанул дверью их же машины третьего, отрубая. Сунулся внутрь их автобуса и оскалился. Всю заднюю часть салона занимала клетка с толстенными прутьями. А ведь у убийц Химика, которых замочили Настька с Демой, отбиваясь, была такая же, только в фургоне легковом. Кто они все, на хрен, такие? И каким боком к ним докторша моя примазалась?

Второго урода я настиг у двери на ведущую в подвал лестницу. Снизу доносились ещё голоса. Я как раз хрустнул шеей жертвы, когда оттуда дурным голосом заорали, чтобы несли технику. Я и выполнил пожелание орущего – отправил в полет его дружка, ещё даже не успевшего пальцев разжать на ручках чемоданов, а следом прыгнул и сам.

Только зацепил взглядом сидящую на полу в цепях Софию остальное мозг фиксировал как-то походя, а тело действовало на автомате, следуя единственной цели – обезопасить территорию и добраться до моей женщины.

Увидев же и учуяв ее кровь, я осознал, что до этого-то ещё и зол не был по-настоящему. Может, даже никогда в жизни. Сраная цепь не разрывалась, а рывки наносили совершенно безмолвно сидящей Софии новые порезы.

– Посмотри в карманах Руслана, – произнесла она наконец каким-то неестественно ровным голосом. – Того, что в костюме.

Я послушался и сразу же нашел прямой четырехгранный ключ, что подошёл ко всем оковам. Едва освободил Софию от железа, она поднялась и пошла к лестнице, даже не подумав обойти тела, просто переступила и начала подниматься. Но двигалась при этом как-то скованно, со слишком прямой спиной и ни разу не повернув головы. Как заводная кукла.

Я поспешил следом, обогнал, дёрнул с окна походу штору и накрыл Софию с головой. После проверил все ли чисто снаружи. Взял за руку и повел за собой со двора, а потом и по улице к машине. Она не задавала вопросов, не упиралась, шла за мной молча и послушно. Рука у нее была прямо-таки ледяная и почудилась такой тонкой и хрупкой, что меня аж тряхануло от острого импульса какого-то запоздалого страха за девушку.

В тачке врубил печку на полную и подогрев сидения, прифигачил Софию ремнем на всякий, тронулся и только тогда набрал Дему.

– Демыч, тут некоторая жопа приключилась. Я домой еду, но надо чтобы вы выдвинулись на один интересный адрес. Подчистить четыре единицы, как на днях пришлось. Кибера с собой бери, чтобы собрал все звонилки и прочее их железо, обезопасил от отслеживания, потом вытащил из них всё обстоятельно. Короче, он лучше знает чё делать надо.

– Понял. Адрес давай, – потребовал Дема.

Глава 21

Мы куда-то шли, потом ехали, я не видела, не осознавала куда. В лицо дул теплый воздух, глубокое мягкое сиденье тоже быстро стало почти горячим, но это никак не повлияло на жуткий холод, что сковал меня изнутри. Макс что-то говорил. Мне или кому-то по телефону – понятия не имею. В ушах стоял оглушительный звон, перед глазами плавали кровавые пятна, окружающий мир был отрезан от меня толстым-толстым слоем льда, в котором я увязала все глубже, как в губительном болоте.

Очнулась только тогда, когда по пищеводу хлынул огонь, я им захлебнулась и закашлялась. В голове словно что-то оглушительно лопнуло, и я осознала, что опять нахожусь в незнакомом помещении, сижу на коленях у Лихо, который как раз вливал мне в рот нечто термоядерно алкогольное. Часть жидкости пролилась, попав на порезы от ошейника, и я зашипела от жжения.

– Тихо-тихо, не дергайся и руками грязными не хватайся! – буркнул Лихо, – Давай, ещё глотни, попустит совсем, и я тебе все обработаю.

Каким бы тихим ни был его голос, он врезал по обнажившимся нервам так болезненно, будто меня вывернули ими наружу и плеснули кипятка. Дернувшись всем телом, я слетела с мужских колен и рухнула бы на пол, если бы Макс не успел удержать меня. Но сам факт фиксации, новой несвободы заставил в разуме вспыхнуть панику, я стала вырываться отчаянно, вопя так, что и сама оглохла.

Лихо меня держать дальше не стал, и, шарахнувшись от него, я метнулась через всю незнакомую комнату, влетела в угол и сползла там на пол, вжавшись в стену спиной. Некоторое время не могла вдохнуть – лёгкие будто окаменели, даже в голове зазвенело, как на большой высоте. Макс что-то опять говорил, медленно жестикулируя, но до меня звук не добирался, я лишь видела, что его руки и губы двигаются. А потом наступил некий кризис, и я таки продавила внутрь первый вдох, переламывая хребет панике. И сразу же протянула руку, требуя у Макса бутылку.

Он, весьма предусмотрительно, приближаться не стал, завинтил пробку, положил плоский сосуд на гладкое дерево пола и толкнул, заставив проскользить ко мне.

Я рывком скрутила крышку, поднесла ко рту горлышко, и стекло зацокотало по зубам – рука у меня тряслась как у завзятой алкоголички с жуткой похмелюгой. Глоток, ожог, глаза зажмурила, но тут же открыла, потому что перед ними мгновенно вспыхнул образ Чазова с перерезанным горлом, оседающего на пол. Глаза широко распахнуты, будто в изумлении, губы шевелятся, произнося мое имя, но вместо слов – хрип и бульканье.

Мотнула головой, стремясь отогнать кошмар. Ещё глоток, ещё, больше огня внутри. Режущая боль оков, которые не разорвать, не освободиться. Ошеломление оттого, что подобное происходит со мной наяву, а не в кошмарном сне.

Ещё больше жгучего пойла, прочь все, не хочу все это видеть-помнить сейчас! Краткий последний взгляд Руслана, продающего меня, обрекающего на жуткое будущее, и в этом взгляде нет сожаления или капли надежды для меня. Как же так? Как так? Люди с людьми… да ни с кем, хоть животное, хоть нежить, так не должны поступать, нельзя, невозможно, если ты себя все ещё человеком признавать желаешь… Напали – сопротивляйся, убей, устрани угрозу. Но сраные опыты во чье-то там благо, похищения, издевательства, гребаное принудительное разведение…