и на препаратах каких-то? Может это иметь какое-то значение для моего положения? Пока просто молчу и запоминаю. Конечно, очень хотелось высказать все, что я думаю о людях, творящих такое, но уверена, что к морали тут взывать бессмысленно, только разве позабавить их.

– Кончай языком молоть! – рыкнул мой захватчик, кратко зыркнул мне в лицо и отвернулся сразу. – Я работу и личное не смешиваю.

– Да ла-а-адно-о-о! – протянул Славик и гаденько заржал. – А то мы все не в курсе, скольких ты не проявившихся оприходовал.

– Вот именно – не проявившихся, – огрызнулся Руслан. – Я не такая тварь, чтобы женщину, с которой спал, потом в ваши лапы отдавать.

– Ой, да брось. Какие они женщины. Самки, сучки, только процент крови звериной разный, – пренебрежительно отмахнулся Славик и, отступив, защелкал замками чемодана, преображая его в небольшой рабочий столик, на котором блеснули аккуратным рядком всевозможные медицинские инструменты.

Ну вот, как я и подозревала, совестить бесполезно. Для них я – говорящая собака и объект исследования, поболтать можно, но не более.

– А ты тогда кто, раз зверьё, даже чистокровное драть готов? – отрывисто и презрительно бросил Руслан.

– Да все мы слегка извращуги, – нисколько не смутился Славик и снова буквально облапал меня липким взглядом. – Но это же не наша вина, а природы вот этих… Кстати, а ты уже в курсе новых вводных?

– Нет. А что там? – безразлично спросил Руслан и уставился снова в экран пиликнувшего сообщением телефона.

– Короче, теперь всех этих сук, даже не проявившихся отлавливать вам велено поголовно и отправлять на базу.

– На кой?

– Так твой главный конкурент в охоте, Власов, сумел изловить живым и практически целым урожденного самца совсем молодого. И босс сказал, что сами попробуем наплодить зверюшек. Так что, глядишь, скоро ваша охота станет и не нужна. Что тогда делать станешь?

– На пенсию уйду. Я на нее уже заработал. Но фигня это, – огрызнулся Руслан. – Не плодятся они в неволе. Пробовали же. Подыхают.

– Подыхали, потому что все раньше взрослые и спарованные уже были. А этот ссыкун ещё почти. Ну, и наука на месте не стоит, дружище. Так что, сейчас шансы очень велики. А если ещё и эта окажется урождённой…

– Деньги пришли, можете приступать, – оборвал болтовню мой похититель, которого, похоже, тема эта раздражала. – Где там остальные?

Славик, что как раз начал натягивать бледно-зеленый полупрозрачный защитный комбинезон, прошел к основанию лестницы и заорал.

– Вальц! Филя! Ну где вы там застряли?! Технику несите!

Руслан, наконец, посмотрел мне в лицо, как будто желая что-то сказать, но только сжал зубы, так что желваки выперли, отвернулся и тоже пошел к лестнице, откуда ему навстречу топал ухмыляющийся Славик.

– Корежит? – спросил он Руслана. – Надо тебе сывороткой все же пореже баловаться. По крайней мере, до того, как мы ее не улуч…

Договорить он не успел. По лестнице кубарем, но молча скатился ещё один человек, сшибая и Славика и Руслана, как шар для боулинга кегли. Вокруг загрохотали об пол ещё один чемодан и кейс, раскрывшись от удара и рассыпав свое содержимое.

Руслан зашипел, спихнул с себя что-то завопившего Славика и незнакомца, но вскочить уже не успел. Лихо, как коршун, слетел вниз одним прыжком и коротко, почти без замаха ткнул кулаком в лицо мужчины. Всего один раз. Раздался кошмарный влажный хруст, Руслан обмяк и затих.

Тоненько, как-то по-бабьи взвизгнув, Славик рванул в сторону на четвереньках, но дылда настиг его мгновенно, перепрыгнув через лежащее неподвижно тело прилетевшего сверху, пнул в бок. Мерзавец взлетел, взмахнув руками и рвано хекнув, врезался в стену и тоже затих у нее.

– Ну чё, подумала в одиночестве? – зло скалясь спросил Лихо, подойдя ко мне и быстро ощупав кандалы, подцепил на пальцы кровь из порезов и лицо его стало совсем жутким. – Вот, они мрази. Пять сек, детка, ща домой поедем.

Глава 20

Лихо

– Я обратно поеду, – буркнул я Деме, как только счастливая до соплей пузырями и слащаво ворковавшая всю дорогу Настька умчалась в дом со своей псиной на руках.

Им давно пора бы их общего спиногрыза завести, но после того, как Настя переживала потерю их первенца, никто из нас о таком ей и не заикнется, пусть и прошло столько лет уже. И уж тем более такого никогда не сделает Дема, лучше сам себя в грудь ножом ткнет.

Демьян молча одобрительно кивнул, но сразу из тачки не вылез, смотрел на меня. Знаем же друг друга столько лет, так что чует он, что со мной. Сам через это проходил пока Настька по молодости дурила, пыталась хвостом повертеть, типа она свободная, и у нее выбор есть. Я тогда больше ржал над Демой, конечно, а вот сейчас думаю: как он, на хрен, это все терпел, крышей не прохудился и никого не убил даже? Сам-то я прям на грани.

– Это чё, никак не лечится что ли? – врезав-таки ладонью по рулевому колесу, спросил его я.

Демьяну, когда его в тринадцать Настькой накрыло и спрашивать было не у кого, советоваться и поддержки искать в таком у балбесов пацанов бессмысленно. Мало того, что первый переворот, так ещё сразу как в кожу вернулся – херакс тебе в бошку ещё и парой, которая ни сном-ни духом и всерьез его, как самого молодого в нашей компашке, не воспринимала.

– Привыкнешь, – «обнадежил» меня друг. – Когда поймет, то кайфовать ещё будешь. Терпи.

Я хохотнул зло. Кайфовать? От вот этого паскудного дерьма внутри? Оттого, что ты внезапно, ни с чего, на пустом, сука, месте уже вроде как и не целый человек сам по себе, а ополовиненная его часть? Оттого, что я теперь как будто знаю где в моем теле каждый, сука, нерв, потому что все они обратились в стальные струны, что свиваются в канат где-то в груди, и тебя теперь на этом гребаном канате волочет к другому человеку? К девушке, едва знакомой, которая, походу, только и хочет, чтобы я с ее горизонта потерялся раз и навсегда. Да, охренеть же, какая радость! Всего-то несколько суток корежит, а Дема в этом годами жил. Как-то справлялся, и я потяну, пусть ещё пока толком и не упихаю в башку – вот на кой мне такое счастье? Наверное, ништяки от жизни не бывают без расплаты. Как при Союзе продавали всякие там дефицитные товары с нагрузкой. Получил от судьбы и друга силу, скорость, вагон здоровья и долгую жизнь? На тебе ещё и херню с парностью, чтобы эта самая жизнь малиной