Глотаю жидкий огонь уже как воду, хочу, чтобы она смыла, стёрла из памяти все это, но вместо облегчения разум подкидывает яркие и отвратительно подробные видения. Кровавое месиво вместо лица Руслана, остекленевшие взгляды мертвецов, тела, разбросанные по полу проклятого подвала, с которого должна была начаться новая жуткая жизнь для меня. Но не началась. Потому что за мной пришел Лихо. Он помог, спас.

Я уронила опустевшую бутылку и протянула трясущиеся руки к Максу. Пусть ещё спасет, ещё разок, защитит, вытащит из этого, запрыгнувшего мне на плечи и впившегося в разум, кошмара. Потому что я сама не могу, не вытяну, не сейчас, не в одиночку.

Макс отреагировал сразу, пересёк комнату, но за руки не взял – подхватил за подмышки, как поднимают детей, а я этим воспользовалась, тут же обвив его шею руками и потянулась губами к губам, но ткнулась в его колючую щеку, потому что он резко повернул голову. Такое однозначное отторжение, в другое время я бы от него тут же шарахнулась, но сейчас не другое время, не другие обстоятельства и принять отказ я не в состоянии.

Зашарила пересохшими губами по его щеке, прижалась к шее, шепча что-то наверняка жалкое, обвивая руками ещё крепче, вгоняя пальцы в его волосы на затылке.

– Детка, это адски хреновая идея… – пробормотал Лихо, в противовес своим словам обнимая меня и подхватывая под ягодицы, заставляя обвить ещё и ногами. – Ты ж меня проклянешь потом… Но клал я… Знаешь?.. Похер… Справлюсь как-нибудь…

Повернул голову, позволяя наконец нашим ртами встретиться, моментально перехватил у меня инициативу, сделав поцелуй глубоким и агрессивным. А я благодарно застонала, сразу же отдавая ему право вести меня в этом столкновении куда он пожелает. Мне нужно нечто дикое, мощное, жарче жидкого огня, сногсшибательнее самого крепкого алкоголя, чтобы взорвать мозг и вымести оттуда изведанный ужас.

Я даже не заметила изменения положения в пространстве, ощутив лишь только возникновение поразительно желанного чувства веса сильного мужского тела на мне, что вжало в мягкую поверхность под спиной. Лихо оборвал поцелуй, вскидываясь надо мной резко, смотрел долгую секунду, скалясь и тяжело дыша. Я схватила его за ворот футболки, потянув обратно, но он не подчинился, содрал трикотаж через голову, лишая меня рычага воздействия. Я не сдалась – потянулась ладонями к его плечам, готовая даже впиться в них ногтями, чтобы вернуть необходимый мне контакт.

– Лежи! – рявкнул Макс, мягко, но однозначно оттолкнув мои руки и принялся за стремительное и методичное уничтожение моей одежды.

Просто взялся за ворот моей рубашки обеими руками и разодрал ее, как тонкую бумагу, вместе с рабочим халатом, надетым поверх, оставив только в лифчике и штанах. Но и эти предметы одежды постигла та же участь. Лихо меня словно луковицу из шелухи выдернул из вороха драных тряпок, сдвинул по кровати и опять навалился.

Одарил новым поцелуем, глубоким, таким напористым, что я не могла даже отвечать – лишь покорно принимать его оральную атаку, растворяясь требовательных движениях его губ и языка, вздрагивая от напористых толчков его бедер, между моими разведёнными ногами, отчего массивная твердость натирала безумно чувствительную точку.

Лихо опять оторвался резко, скользнув по моему телу ниже, свёл ладонями мои груди, потерся лицом, кратко прихватывая губами соски, и двинулся дальше, метя касаниями горячего рта ребра, мой живот. Он целовал все нежнее, замедляясь, но это было не то, что мне было нужно сейчас. Даже самому жаркому ласковому теплу было не победить холод ужаса, мне было необходимо только ревущее свирепое разрушительное пламя.

– Нет-нет! – в отчаяние засучила я пятками, увидев за его спиной опять призрак чего-то кровавого и грубо схватила Макса за челку, потянув наверх и приказала: – Сейчас! Давай!

– Да охренеть можно… – ошалело выдохнул Лихо, когда я протолкнула между нами кисть и стала дергать его ремень. – Детка, ты мне кукуху своротила, ещё и скальп снимешь… только похер.

Он резко поднялся, встав на колени, рванул ремень сам, вжикнул молнией и спихнул с бедер джинсы сразу с трусами. У меня было ровно мгновенье на то, чтобы пройтись по нему обнаженному, жилистому, смуглому, огромному быстрым взглядом, остановившись на упруго шлепнувшей по поджарому животу мужской плоти.

Лихо снова навалился, возвращая желанную тяжесть, позволяя обвить себя моим рукам и ногам, прогнуться ему навстречу. Давление, боль сопротивления давно не знавшего вторжения тела, боль необходимая, та самая, и наш общий стон, когда на обоих обрушивается тот самый момент безвозвратности. Он во мне, и я уже никогда не забуду как это.

Лихо не жалеет, дав лишь секунду на то, чтобы прочувствовать как он меня заполняет собой, отступает, врезается, сходу срываясь в дикий темп. Он лютует, врезаясь так, что у меня лязгают зубы, буквально пропахивая жёсткими ударами бедер мне дорогу к оргазму. Мне больно, мне сладко, мне так, как нужно, потому что этой его вбиваемой в меня мощи, его самого во мне, так много, что ничему больше места не остаётся. Нет крови, нет мертвецов, нет пережитого ужаса, есть только мужчина, который не оставил мне ни единого шанса не провалиться в бешеную эйфорию.

А я подчиняюсь жёстким требованиям его рваных движений, натягивающих внутренние струны все сильнее-сильнее, до дрожи, до хрустального звона, до невыносимого просто напряжения, и наконец не выдерживаю – взрываюсь миллионом осколков, раз, ещё, ещё, слепну… и перестаю быть.

Глава 22

– Охренеть! – сипло выдохнул я, вскидываясь над замершей подо мной Софией, как только перестало догонять и крыть жёсткими афтершоками оргазма.

Лучше охарактеризовать ситуацию в целом вряд ли можно было. София уснула. Взяла и отключилась, как только кончила. Конечно, после всего, что с ней случилось, как ее колбасило отходняками и лошадиной дозы бухла оно вполне ожидаемо, но все же ситуация, сука, хоть смейся, хоть плачь. Меня тут на ней размотало всего прям и до сих пор ещё потряхивает, догоняя самыми кайфовыми за жизнь ощущениями от секса, а она уснула. Первый секс с моей пожизненной парой, типа торжественное событие, а у нас вон чё вышло.

И ещё чует мое седалище – то ли ещё будет. Ну да, София сама на меня полезла, но у ба… у девушек это никогда же не считалось. По-любому, это выглядеть будет так, что я воспользовался ее состоянием, такой-сякой мерзавец. Напоил, завалил, поимел, похотливая и бесчувственная скотина. И, наверняка, головняка на этой благодатной почве я ещё хватану, ой-ей-ей.

Однако, сожаления все равно не находилось среди того, что я