– Нажми еще чего-нибудь, а? – по-детски жалобно шепнул Тимофей. Именно вслух шепнул, как-то так получилось. За свистом ветра в открытой кабине его бы никто ни за что не услышал. Разумеется, кроме Тимура. Который тоже вслух, и тоже почему-то шепотом ответил:

– Да тут жми – не жми… – Но еще раз ткнул пальцем в заветную надпись «База».

Гравилет какое-то время не реагировал, будто и его парализовало страхом, но потом, словно внезапно очнувшись, все же отозвался, дрогнул. Но и только. Эта реакция была всего лишь его предсмертной агонией. На этот раз он даже не стал делать попыток изменить угол падения или уменьшить скорость. Электронный мозг летуна умер.

А земля все приближалась, приближалась, приближалась… Блеск болотной воды превратился для Тима в неизбежную, до которой осталась секунда-другая, вспышку взрыва. И, не выдержав, он все-таки зажмурился.

Дикая перегрузка вдавила Тима в кресло. Он задержал дыхание, ожидая наступления смерти. А она все не приходила и не приходила. Говорят, что в последние мгновения время как бы сжимается, становится тягучим и длинным. Но не до такой же степени!

Или они уже умерли, и сейчас находятся в загробном мире? В аду, раз уж здесь так тяжко!

«Шакс! Какой еще ад?!» – вскипел Тимур и открыл глаза.

Гравилет продолжал падать. Но уже очень медленно. И перегрузка постепенно исчезла. Тиму даже показалось, что наступила невесомость, но, скорее всего, ею после неимоверной тяжести стали поначалу казаться эстерианские два «жэ». А самым удивительным – и пробравшим до дрожи холодным ужасом – было то, что исчезло ржавое болото с озерками воды… Да что болото! Исчезло все! Летун опускался во тьму.

«Неужели это и в самом деле ад?» – невольно подумал Тимур.

«Не думаю, – возразил Тимон. – В аду обязано быть жарко, должны костры всякие гореть, раскаленное масло в котлах булькать…» – Он хмыкнул, хотя и ему было откровенно невесело.

Происходившее с ними и впрямь можно было принять за наступившую смерть, но оба они помнили, как умирали в прошлый раз и знали, что ничего «по ту сторону» нет. Даже такой вот тьмы. И уж во всяком случае они не могли бы, умерев, переговариваться. Да и гравилет… Даже неисправный, со сдохшим блоком навигации, он бы все равно не попал вместе с ними в загробный мир.

«Шакс! Я просек! – мысленно хлопнул по лбу Тимур. – Это защитное поле аварийной посадки!»

В его мыслях Тимофей прочитал объяснение, но с ходу не очень понял, слишком все было заумно, и он попросил пояснений.

«На всех серьезных космодромах имеется специальный котлован для посадки аварийных кораблей, – стал рассказывать напарник. – Всякое бывает – что-то, скажем, в полете вышло из строя и садиться штатно рискованно. Тогда с космодрома им дают указание садиться в такой котлован. Его накрывают силовым защитным полем, так что даже если космолет садится с превышающей допустимую скоростью, это поле его затормозит и мягко опустит на дно котлована. В то же время, если корабль все же взорвется, оно защитит окружающие строения и людей на самом космодроме. Ну, конечно, всему есть предел. Если неуправляемый корабль войдет в атмосферу, вообще не затормозив, то ему никакое поле не поможет».

«Так это что, космодром? Что-то я ничего подобного не заметил. По-моему, мы падали прямо в болото».

«По-моему, тоже. Но это сильно похоже на то поле, точняк. Мы на практике в училище отрабатывали такую посадку».

«Защитное поле маскировалось под болото?» – нервно хихикнул Тимофей.

«Я знаю не больше тебя! – огрызнулся Тимур. – Погоди, опустимся, выберемся из этой жертвы кораблекрушения, и посмотрим, что здесь и как».

«Как мы посмотрим? Здесь темно, как в…»

«Не продолжай, я прочел твою мысль. Ты там был, что ли?»

«Звездец, как смешно!»

«Если мы можем смеяться, это уже хорошо, – на сей раз серьезно сказал Тимур. – Это значит, мы живы. А ведь должны уже были потихоньку насыщать болото органикой и частично распыляться в атмосфере».

«Если учесть, что мы сейчас под болотом, то как раз и насытили».

«Если это болото. Сам же говорил – маскировка. И на это очень похоже. Защитному полю и в самом деле можно придать любой вид. Стопроцентно реалистичный. Круче визеля! Это особо прикрутно для планет со всякой опасной гадостью. Чтобы любопытные твари не лезли к космачу, его охреначивают защитным полем и придают вид, скажем, обычной скалы».

«Я не пойму только, для чего эта хрень здесь. И кто вообще все это устроил вдали от баз?»

«Вполне вероятно, – подумав, ответил Тимур, – что это как раз и есть аварийный котлован. Я же ничего не знаю про навигацию Эстера. Но единого космодрома здесь точняк нет, садятся где попало. Но вполне могли договориться и сделать такую вот аварийку на всякий случай».

«А почему замаскировали под болото?»

«Чтобы не лезли, кому не надо».

Тимофей понимал, точнее видел в мыслях напарника, что тот все это только домысливает, ничего не зная наверняка. Но это было хоть каким-то более-менее похожим на правду объяснением.

Гравилет наконец-то коснулся опорами твердой поверхности и замер в неподвижности.

«Выходим?» – спросил Тимон.

«А что, будем сидеть и ждать, пока к нам сами придут? – фыркнул Тимур. – Так если это посадочный котлован, то не прийти могут и год, и два, и целых десять. А если и придут, то в виде аварийно садящегося нам на головы звездолета. И что – будем ждать?»

«Я бы лучше вышел», – проворчал Тимофей.

И они выбрались из едва не угробившего их гравилета.

Вокруг разливалась темнота. Но уже попривыкшие к ней глаза стали кое-что различать – как минимум Тим видел свои руки и ноги, а также неровности почвы под ними. Он поднял голову. Сверху проникал свет. Но очень тусклый, рассеянный, не более яркий, как в звездную, но безлунную земную ночь. Силовое поле на кой-то ляд защищало и от света.

«И как мы тут вслепую будем шариться?» – поинтересовался Тимон.

«А мы и не будем вслепую», – поднял плазменный резак Тимур.

Знания, что лучемет может не только резать, но и освещать, были теперь и у Тимона. Всего лишь следовало выставить мощность