- Ну ты артистка так артистка! - Завье снова источал яд, терзая сердце Табиты. - Ты обманывала всех нас на каждом шагу. Сначала назвалась подружкой Эйдена, затем сказала, что играешь в азартные игры. Когда же тебе потребовалось, ты изменила легенду, уверяя, что играет твоя бабушка, а вовсе не ты. Теперь, когда у тебя не осталось шансов выйти за меня замуж и добыча уплывает из рук, вдруг оказывается, что ты любишь меня.

- Но я действительно люблю тебя, - молила Табита. - Я полюбила тебя в ту первую ночь...

- Может быть, я и питаю к тебе определенную слабость, но я не идиот.

Спорить и оправдываться не имело смысла.

Табита была признана виновной, вынесенный ей приговор оказался суров, и надежды на его обжалование не оставалось.

Попытки оправдаться лишь продлили бы муку.

Они продолжили путь. Океан исчез из поля зрения, и они вырулили на автостраду. Думая о безрадостном будущем, Табита уже больше не сдерживала лившихся из ее глаз слез. Завье сбросил скорость, и они покатили по тонувшим во мраке улицам. Как назло, все светофоры, встречавшиеся на пути, были зелеными, словно весь мир сговорился и восстал против Табиты, ускоряя и без того неминуемый конец.

Завье открыл багажник, но, пока Табита волочила чемодан через дорогу, оставался сидеть на месте, вцепившись в руль. Громко цокая каблуками, Табита наконец ступила на дорожку, ведущую к дому.

Пошарив в сумке, она обнаружила, что ключей там нет.

Вот тебе и достойный "уход со сцены"!

И угораздило же ее засунуть куда-то эти чертовы ключи именно сегодня! Он распахнул дверцу, вышел из машины, и Табита услышала его страдальческий вздох.

- Ну что еще?

- Ничего. - Табита с вызовом тряхнула головой. - Поезжай в больницу.

- Уеду, когда ты войдешь.

- Я потеряла ключи.

Завье закатил глаза. Для взвинченных нервов Табиты это было уже чересчур.

- Если бы ты не торопил меня... - начала Табита.

- Виноват. - Завье приблизился к ней. В свете, падавшем от уличного фонаря, его лицо казалось белым. - Просто у моего отца остановилось сердце, и мне было некогда обеспечивать полицейский надзор за собственной невестой, которая могла сбежать, похитив фамильное столовое серебро. В следующий раз буду более терпеливым.

И этот едкий сарказм возымел действие!

Слезы Табиты высохли, а в глазах вспыхнул огонь.

- Сзади есть маленькое окошко. Если его разбить, туда можно будет просунуть руку и отпереть дверь в прачечную.

Не говоря ни слова, Завье развернулся на каблуках и энергично зашагал вдоль дома, даже не пытаясь обойти высокую траву, которую Табита все никак не могла собраться постричь.

- Я сама, - гордо сказала она.

Но Завье, даже не удостоив ее ответом, стащил с себя пиджак, обернул его вокруг руки и одним точным движением выбил стекло. Потом просунул руку в образовавшееся отверстие и открыл замок.

- Не самое надежное жилище, - сухо заметил он, пока Табита на цыпочках ступала по осколкам разбитого стекла. - Тебе следует установить сигнализацию.

- Оставь свои замечания при себе. Ты уже недвусмысленно дал понять, что моя безопасность тебя не касается.

Войдя в прачечную, Табита на секунду в темноте потеряла равновесие. Завье поддержал ее, инстинктивно подставив руку, и она устояла на ногах, но ее сердце сорвалось и полетело вниз.

Весь мир на миг замер. Она подняла глаза и выдержала его пристальный взгляд.

- Мне надо идти.

- Знаю. - Всхлипнув, Табита сняла с пальца рубин. - Вот, забери.

- Оставь себе.

- Он мне не нужен. Ты говорил, что он должен остаться в семье... - Она в ужасе замерла, глядя, как Завье взял и выбросил кольцо через дыру в разбитом стекле.

- На кой черт оно мне теперь?

Ошеломленная Табита стояла в потемках и прислушивалась к звуку удалявшихся по дорожке шагов. Хлопнула дверца, глухо заурчал мотор, и машина Завье исчезла в ночи.

Шесть месяцев. Это все, чего она хотела.

Шесть месяцев, чтобы показать, какую радость дарит любовь, если впустить ее в свое сердце.

Возвращаясь с работы домой, она размышляла о том, что ее страдания, отдающиеся в каждом шаге, и гнетущая тяжесть на сердце не заметны окружающим.

Даже выполнение самой обычной, рутинной работы в эти дни требовало от нее нечеловеческих усилий.

Ей все напоминало о Завье: и минеральная вода, и ежедневные газеты, пестревшие сообщениями о том, что Джереми Чемберс, ко всеобщему удивлению, идет на поправку.

Добравшись до дома, Табита задержалась на подъездной дорожке, отыскивая в сумочке ключи. Ситуация была до боли знакомой. Ей вдруг показалось, что стоит только поднять голову - и около своего дома она увидит Завье за рулем собственной машины. Табита отперла дверь, и ей на миг почудилось, что она слышит его запах. Она с равнодушным видом принялась разбирать почту и среди корреспонденции наткнулась на послание, надписанное броским, размашистым почерком Завье. Ее сердце замерло.

Трясущимися руками Табита надорвала конверт и поспешно развернула письмо. На чек, выпавший из конверта, она даже не взглянула. Читать, собственно, было нечего - на листке значилось всего три слова:

Как условлено.

Завье.

Это были вовсе не те три слова, которые Табите хотелось бы прочитать.

Когда Табита протянула служащему банка заполненный бланк на получение денег, его брови едва заметно приподнялись. Не говоря ни слова, Табита предъявила свои водительские права, чтобы можно было сличить подпись.

- Обычно, когда со счета снимают такую крупную сумму, требуется предварительное уведомление, поскольку в банке не всегда имеется столько наличности.

Табита была настроена решительно. Она знать ничего не хотела о банковских трудностях.

- Я могу получить деньги сейчас? Да или нет?

- Мне нужно время. Будьте любезны, подождите, пожалуйста.

Табита усмехнулась.

- Подождать - подожду, но быть любезной не обещаю.

Когда она оказалась перед высотным зданием, в котором располагалась компания "Финансисты Чемберсы", собирался ливень. Не то в походке Табиты было что-то особенное, не то в ее глазах отражалась неколебимая решимость, но секретарша в приемной Завье пропустила ее без лишних слов.

Ну так что же, что ей не назначено?

Завье не удивился появлению Табиты, но, когда она вошла в его кабинет, не поднялся навстречу. Указав жестом на стул возле стола, он молча ждал, пока она, в своей слишком короткой юбке и чересчур просторном пиджаке, усядется.